Скрипнули засовы, – в камеру вошел Ханалай. Он был в простом боевом кафтане с пластинами, покрытыми черным лаком, и вместо повязки на лоб его была надвинута круглая шапочка. За поясом из черепаховых блях торчал меч с высокой кожаной рукоятью. Черноволосый великан шуганул стражника, укрепил над изголовьем масляный фонарь и сказал:

– Я – простой человек. Я увидел, что господин Арфарра мешает мне освободить столицу, и спросил у своих советников: «Почему бы нам не пригласить его на переговоры и не схватить?» Мои советники мудрые люди, они возмутились: «Как можно! Арфарру не поймаешь на такую уловку…»

Ханалай рассмеялся:

– Почему вы явились туда?

– Чугунный котел – и тот нет-нет да и треснет, – ответил Арфарра.

Ханалай покачал головой.

– Я невежественный человек, – сказал Ханалай. Я подумал так, как вы, но мои советники – мудрые люди. Они качают головами и говорят, что что-то тут не то: надо взять и пытать этого человека, пока он не скажет истинной причины.

Арфарра тихо закрыл глаза. Ханалай отодвинул травяную тряпку, накинутую поверх пленника, и задумчиво потыкал пальцем ему в спину. Арфарра закусил губу от боли. Ханалай вздохнул, подтянул одеяло на место и вытер палец.

– А ну их к бесу, – сказал Ханалай, – моих мудрых советников. Сами курицу зарезать не могут, а такие приказы подписывают, что мясника стошнит. Я так полагаю, что это большая ошибка пытать человека, если не знаешь заранее, в чем он должен признаться.

Арфарра молчал. Глава мятежников оглянулся вокруг и сел на стоявший в камере чурбанчик. Меч его звякнул о пол.

– Мои советники, – продолжал Ханалай, – говорят мне, что не пройдет и недели после вашей казни, как столица падет. Хочу спросить ваше мнение: так ли это?

– Да, – ответил Арфарра.

– Еще мои советники сказали, что если вы напишете людям в столице указ о том, что Небо покарало вас за непослушание государю и его верным слугам, и что перед смертью вы поняли весь ужас своих грехов и призываете жителей столицы раскаяться, – то тогда столица сдастся через два дня, и при этом будет больше порядка и меньше убийства. Так ли это?

– Да, – ответил Арфарра.

– И еще они сказали, что вы подпишете такой указ, если я пообещаю просто отрубить вам голову, не мучить. Так ли это?

– Нет, – ответил Арфарра.

Ханалай огорчился и обеспокоился.

– Но ведь вы – чиновник и верноподданный. Неужели собственная честь вам дороже, чем порядок и благополучие тысяч и тысяч? Как вы можете думать об одном лишь себе?

– Убирайтесь, – сказал Арфарра.

Ханалай покачался-покачался на своем чурбанчике, завернулся в плащ, подхватил масляный фонарь и пошел к двери. Тень его была так велика, что скользила сразу по трем стенам камеры. У двери он обернулся: