— За меня не беспокойся, — Гийом отмахнулся здоровой рукой.

— Не храбрись. Я успел тебя хорошо узнать. Ты сейчас не боец. Отставь душевное уныние! — скомандовал Луис

Маг от удивления дернулся.

— Так то лучше. Вот деньги, — поэт бросил на кровать увесистый мешочек, — Тысяча флоренов — все, что смог собрать-занять. Я лично сопровожу тебя до Тронто, там ты будешь в безопасности.

— Хорошо, — чародей неожиданно легко подчинился. Оделся с помощью Луиса: легкие штаны свободного покроя, шелковая рубашка, поверх нее удивительный Гонсало, который, выдержав дыхание дракона, очистился и вновь заиграл золотом.

— Иди к себе, Луис. Я знаю, где ты остановился — встретимся там. Мне же еще нужно уладить одно дело.

Тюремные камеры Куэнки узникам мендорского Высокого Замка показались бы раем. Местные вельможи часто сводили счеты при помощи силы. Суды относились к этому с пониманием, но закон есть закон, весьма часто победитель сиживал по году, а то и по два в тюрьме. Им разрешалось брать с собой слуг и шутов, дозволялись частые свидания.

Благородные дворяне не терпели аскетизма, устилали полы камер-квартир коврами, увешивали стены картинами, завозили мебель. Забирать имущество из тюрьмы считалось дурным тоном. Постепенно квартиры эти превращались во дворцы, вороватые чиновники и охранники боролись с этим как могли, справедливо распределяя между собой брошенную мебель и предметы обихода.

Сержант стражи с сонными глазами открыл Гийому дверь, поскрипев большим ключом, после чего прильнул к стене, сполз вниз и захрапел, как и его товарищи.

Узница — Мария де Тавора — не ожидала появления мага. Отложив в сторону бисер, она промолвила:

— Раньше я не замечала за тобой злорадства, Гийом. Но люди меняются, — голос ее был низким, грудным.

— Я пришел не для этого.

— А для чего же? Я должна буду оговорить кого-то, чтобы заслужить прощение, или ты предложишь другое? — серое грубое платье нисколько не умоляло ауру гордости, величия и достоинства исходившую от Марии.

— Нет. Ты всегда ошибаешься, строя предположения насчет меня, — маг негромко рассмеялся, левая рука его висела на перевязи, на груди, — Могла бы и понять, что это бессмысленно. Пойдем, — он протянул ей здоровую руку, — Я выведу тебя отсюда.

— Почему? — магу удалось невозможное — он удивил герцогиню, смутил до глубины души.

— Просто так. Ради равновесия. Я с радостью спас бы Агриппу, если бы мог, но поздно. Поэтому вытащу тебя.

— Какая тебе от этого выгода? — продолжала де Тавора, пальцы ее расстегнули пуговицу на платье, открывая белоснежную шею.