Десять шагов до окна. Десять тысяч лет в аду. Ангела, безвольно повисшая на руках, может, уже задохнувшаяся. Огонь. Огонь всюду. Тело мага пробовало сопротивляться. Колдовское пламя жгло Гийома изнутри, не трогая до времени кожу. Съедало его жизненные силы, опустошало, превращая в пустую оболочку.

Маг умирал, но шел, потеряв счет этому десятку шагов. Он должен был дойти.

Кармен не почувствовала первых капель дождя, упавших на ее лицо с хмурого неба. Они смешались со слезами. Спасительный дождь не вызвал крика радости. Все понимали — ему не перебить магию — замок превратился в факел. Давно обуглился труп де Мена в окне. Гвардейцы еще плескали воду из ведер и шлемов на огонь, сами не зная, зачем делают это.

«Господи, ты не можешь их убить! Не имеешь права! Не смей! Спаси их, Господи!», — молила и ругала небо Кармен. Недосягаемая высь, подвластная только птицам, молчала. Замок трещал, брызгал искрам.

«Не за себя прошу, Господи. Я смирилась со своей судьбой. За них. Спаси. Яви чудо. Нет — отрекусь и забуду имя твое».

Внезапно в горящем окне появилась фигура, несущая что-то в руках. Крик-стон пролетел над смешавшейся толпой. Фигура прыгнула на землю, приземлилась на ноги и упала как кукла.

Гвардейцы бросились в пламя, вытащили два тела. Невредимую Ангелу, замотанную в плащ, и мага с потемневшей кожей, лишившегося волос.

— Он горит! — воскликнула Кармен, дотронувшись до его кожи, — Воды! Обливайте его!

Гвардейцы и паасины спешно выполнили ее просьбу, вылив на Гийома два десятка ведер, но и после этого он оставался очень горяч. Пульс почти не прощупывался, дыхание едва улавливалось.

Рамон Мачадо подхватил Ангелу на руки и понес к свите и лекарям, так, словно это он вытащил ее из огня. О Гийоме забыли все, кто имел власть и титулы. Рядом с умирающим магом осталась только Кармен, сжимающая его руку, продрогшая от ведер выливаемой воды, да простые гвардейцы и несколько паасинов.

Солнце быстро опускалось за соседнюю рощу, пряча от мира свет. Никто не прислал врачей, об умирающем чародее забыли, или сделали вид, что забыли.

Рамон Мачадо спохватился ближе к утру.

— Доставьте мне мага! Живого или мертвого! Лучше мертвого! Пять тысяч флоренов! — открыто распоряжался он, не стесняясь свидетелей.

— Я отыщу его! — вызвался Барт Вискайно, оберштер ордонансов, купец-неудачник, одинаково хорошо торгующий и верностью, и предательством.

Провожаемый десятками презрительных взглядов он вышел, собирая в отряд самых отчаянных головорезов и опытных следопытов. Всех тех, кто мог выследить беглецов.