Все остальное – возможные пути отступления, сигналы и прочее смешались в голове Глиргвай в невнятную кашу. Эльфка торопливо разделась, юркнула под одеяло и закрыла глаза.

Она заснула тут же, как провалилась, и это был очень странный сон.

Глиргвай очутилась на холме. Девушка стояла на самой верхушке, на небольшой проплешине. Склоны холма густо поросли малиной, и было непонятно, ни как Глиргвай попала сюда, ни как отсюда выбраться. Стоял теплый летний день, такой яркий и красивый, каким он бывает только во сне или сказке. Эльфка вдруг поняла, где находится. Над изголовьем ее кровати висела фарфоровая тарелка, оставшаяся от предыдущего хозяина комнаты. На ней и был изображен холм, покрытый кустами малины. Ближе к зрителю сидел медведь. За холмом, в отдалении, виднелся силуэт домика. Глиргвай осторожно обернулась.

Так и есть, коричневая шкура была отчетливо заметна сквозь заросли у подножия холма. Эльфка начала очень осторожно спускаться по другому склону. Она двигалась бесшумно, все время оглядываясь назад. Именно поэтому Глиргвай чуть не наступила на девушку, спавшую в малиннике. Темная эльфка шарахнулась назад. Черный сарафан в красных петухах не оставлял никаких сомнений – перед ней была мандреченка. Разбуженная девушка открыла глаза. Они оказались синими, как висевшее над эльфкой и мандреченкой безоблачное небо.

– Наконец-то, – хриплым со сна голосом сказала девушка. – Я тебя уже заждалась.

Мандреченка села. Глиргвай увидела розовую полосу у нее на щеке, там, где отпечатался край платка. Платок был весьма необычным. На нем чередовались полосы красного, коричневого, голубого и синего цветов. Хотя, возможно, такие платки носили все мандреченки. Глиргвай вдруг сообразила, что это первая человеческая женщина, которую она видит в своей жизни.

– Что тебе нужно? – спросила эльфка.

– Передать послание, – ответила мандреченка. – Не бойся, оно короткое. Вот, слушай: «В ночь после Афанасия-ломоноса сломается щит, и ты победишь».

– Кому я должна это передать?

Девушка пожала плечами.

– Кертель сказала, ты сама догадаешься, кому. Ну все, я пошла.

Мандреченка поднялась с примятой малины и двинулась через луг к дому. Теперь Глиргвай смогла рассмотреть его во всех подробностях. Он казался пряничным, покрытым глазурью. Несмотря на то, что он ничуть не походил на дом Бабы-Яги, как его описывал Реммевагара, эльфку вдруг охватила тревога – совершенно неуместная в этом прекрасном месте посреди спокойного, как холодный сладкий чай, дня. Да и с чего бы ей тревожиться о незнакомой мандреченке – дочери врага, сестре врага, и будущей матери врага?