– Поверь мне – я отнюдь не щепетилен и не робок. Если по зрелом размышлении я пришел бы к необходимости уничтожения сановников-монахов, я сказал бы об этом кому угодно: государю, Будде, Князю Темного Приказа! Но знать, что цена твоему опрометчивому слову, вовремя подвернувшейся на язык цитате, сдобренной лестью, – несколько десятков отрубленных голов…

Бань выслушал, не перебивая и не удивляясь, после чего пошел в дом.

Монах еще слегка кособочился при ходьбе, но силы быстро возвращались к нему.

Недаром тот же престарелый Монашек У, глава клана «сидящих спокойно», через Лысого Карлика предложил преподобному Баню открыть тайную школу и взять на себя обучение людей Монашка кулачному искусству.

Намек был более чем прозрачен: к чему вам возвращаться в Шаолинь, достойный сэн-бин, если обитель в опале, и не сегодня-завтра – в осаде?! А «сидящие спокойно» не поскупятся, с лихвой оплатят уроки клейменого мастера…

Бань не ответил ни да ни нет.

Лысый Карлик решил, что скорее «да»; Змееныш подумал, что скорее «нет», а сам Бань…

Что имел в виду монах, так и осталось невыясненным.

Потому что на исходе второй недели после побега Змееныш Цай пошел во двор умываться.

Наклонившись над огромной деревянной бадьей, он уже плеснул было себе в лицо водой, но засмотрелся на собственное отражение. В бадье, рядом с небритой физиономией лазутчика, колыхался совершенно неуместный здесь даос – щуплый, в рваном полосатом халате и железной шапке, похожей на рыбий хвост.

Даос улыбался и манил Змееныша пальцем.

Змееныш на всякий случай огляделся – нет, за плечом никакого даоса не наблюдалось.

Снова глянул в бадью – вон он, подлец, которого судья Бао притащил на тайную встречу, стоит, смеется и палец крючком гнет…

Лазутчик приблизил лицо к поверхности воды, чтобы повнимательнее рассмотреть странного даоса, и тут из бадьи выметнулись две худых руки, ухватили Змееныша Цая за шею и силком потащили в воду.

Невозможным, невероятным прыжком преподобный Бань, чудом случившийся неподалеку, достал мелькнувшие в воздухе ноги лазутчика, мертвой хваткой вцепившись в щиколотки Цая… но из бадьи мигом высунулся ужасно длинный ослиный хвост, тройным кольцом обвил талию монаха – после чего оба, Бань и Змееныш, шумно плюхнулись в воду и исчезли.

Когда хозяин схрона со слугами подбежал к бадье – она была пуста.

Если не считать оставшейся воды, меньше половины, и колышущихся отражений хозяина и слуг.

Самым удивительным было то, что отражения внутри бадьи глумливо хохотали над людьми, испуганно застывшими снаружи; и с того дня хозяин схрона всегда непроизвольно хихикал, когда видел колеблющуюся поверхность воды.