Но тут я замолчал и некоторое время успокаивал дыхание, а потом опять заговорил:

– А начиналось это вот как. Когда им стало совершенно ясно, что никакие переговоры ни к чему не приведут и спор можно решить только войной… вдруг оказалось, что никто из наших тогдашних стратигов не желает становиться во главе легионов. И их было легко понять – ведь это нужно было идти не куда-нибудь, а в Змеегорье! Ну а у нас такой обычай, что тот, кто возвращается с победой, удостаивается триумфа, но зато неудачника ждет чаша с ядом, а если попытаться уклониться от нее, то после будет еще хуже и еще позорнее. Вот таковы у нас условия. А я тогда был ненамного старше тебя. А звание стратига стоило полмиллиона номисм, то есть примерно в полтора раза больше того, что вчера вечером получил от меня – не от меня, от Руммалии! – твой достославный дед. Иными словами, это очень больше деньги даже там, у нас в Руммалии, даже среди очень богатых людей. Но я не постоял перед такой потратой, я заплатил все, что имел, да еще в придачу заложил свое имение. Вот почему когда я уходил в Змеегорье, то злые языки шипели, что, мол, за чашу с ядом это слишком дорого. А за триумф?! Почему они об этом тогда не подумали? Кроме того, давай мы с тобой посмотрим на все это со стороны. И что мы тогда увидим? Что номисма – это желтенький кружок. Много номисм – это много кружков. И их могут украсть, их можно растерять, растратить, раздарить… А слава – это слава, ярл, она всегда при мне, она – только моя. А меч короткий, длинный ли, заговоренный или нет – какая в этом разница?!

– Большая, – сказал ярл.

И он был хмур, не по годам серьезен. Он еще немного помолчал, подумал и опять сказал:

– Большая! Когда меня убьют, возьми мой меч. Потому что с твоим мечом ты в Ярлграде нечего не сможешь сделать. А с моим всё. Но прежде я умру!

– Э! – сразу сказал я. – Что ты такое говоришь! Да кто это тебя убьет?! Я этого не допущу! Не бойся, ярл!

– А я и не боюсь! – сказал он гневно. – Я просто говорю как есть: когда меня убьют, возьми мой меч.

– А кто убьет?

– Хрт, – сказал он. – Хвакир, – и засмеялся.

Я промолчал. Но меры принял: когда нам с берега стали подавать знаки, что, мол, Гурволод желает срочно переговорить со своим наследником, я велел им ответить, что ярлич отдыхает и настоятельно просил не тревожить его до вечера.

А вечером мы сошли с кораблей и устроили лагерь. А варвары расположились чуть поодаль. У Гурволода, как я это уже доподлинно знал, было не более пятисот профессиональных воинов, а все остальное его войско состояло из вооруженных чем попало простолюдинов, которые всегда не прочь сходить в грабительский набег неважно на кого.