— Список мертвых, как вы сами его назвали. Кто может сказать, когда убийца остановился бы?

Ганс принялся мерить шагами комнату, заложив руку за голову и напряженно размышляя.

— Помедленнее, отец. Дайте мне время кое-что обдумать. Одна вещь, о которой вы сейчас рассказали, очень меня тревожит.

— Разве я сказал хоть слово о чем-то, что бы вас развеселило? — спокойно спросил Дитер.

Ганс повернулся к нему, щелкнув пальцами — он поймал ускользавшую от него мысль.

— Вы сказали, что безумие принуждает людей совершать эти убийства и писать имена кровью, так? Я, конечно, не лекарь, но я знаю достаточно, чтобы понять, что болезнь, лихорадка не может указать больному, что делать! И если в Мидденхейме эпидемия безумия, то все, что болезнь может сделать, — это наделить человека звериной яростью. Это я могу принять, но лихорадка, которая ведет безумца в определенном направлении, выстраивает за него план действий, говорит ему, какой обряд он должен совершить? Все это просто не умещается в моей голове. Болезнь, которая заставляет людей совершать одинаковые преступления, применять один и тот же старинный, всеми позабытый язык? Пусть кто угодно верит в это, но я отказываюсь! Ни одна лихорадка, ни одна чума такого не могут натворить!

— Все это так, брат Ганс Но я не говорил о том, что это естественная болезнь.

В Факториуме воцарилась тишина на то мгновение, которое потребовалось Волкам для осознания слов жреца Казалось, что в Факториуме стало на несколько трупов больше, только новички почему-то стояли вокруг плит, а не лежали на них И в конце концов Грубер испустил сдавленное проклятие.

— Ульрик меня разрази! Снова магия!

Отец Дитер молча кивнул и накрыл тело Эргина саваном.

— Нет, на этот год хватит с меня волшебства, — добавил Грубер с нервным смешком.

— Да? — невинно поинтересовался жрец, явно заинтересовавшись словами Грубера. — Знаешь, брат Грубер, ты не один такой. Темные щупальца отвратительной смертельной магии вторглись в этот город еще в прошлом Ярдрунге. Я это испытал на себе. И это — один из ключей к решению наших проблем для меня. Одним из имен, что Эргин написал рядом с Волчьей Норой, было имя Гильберта. В начале года, как раз перед Миттерфрулем я имел дело с одним человеком, называвшим себя этим именем. Он пытался поставить этот святой Храм на службу самому темному колдовству, о котором я когда-либо слышал.

— И где он сейчас? — спросил Шелл, запоздало осознавая, что ответ его не очень интересует.

— Мертв. Как и следовало ожидать, раз уж его имя появилось в списке Эргина.

— А вы можете назвать другие имена? — вышел вперед Левенхерц.