Отряд, в котором шел Круца, увяз в сражении на правой стороне пещеры. Нечестивцы были повсюду. Вор отбивался как мог, уклоняясь от особо сильных ударов, принимая на меч более слабые. Он тоже колол и рубил кого-то в ответ, но не замечал результатов своих действий. В таком деле ему еще не доводилось участвовать. Шум, жара, кровавая взвесь в воздухе, хаос… Это была битва, нечто такое, ввязаться во что он не думал даже в самых бредовых мечтах. Карманник — и вдруг на войне! Это работа для ребят, которые в три молота крушили сейчас озверевшую толпу сбоку от Круцы. Аншпах, Моргенштерн и Брукнер, видать, находили в этом особое удовольствие, а вот Круца пока еще не прочувствовал всей прелести войны.

Звероподобное существо с пепельной шкурой и остекленевшими глазами на козлиной морде рванулось на Круцу, встав на задние лапы. Круца, который оставил свой меч в теле последнего врага, дернулся назад, лихорадочно обдумывая варианты спасения. Сверкнувший кинжал взрезал горло гадины.

Жрец Морра посмотрел на свой окровавленный клинок.

— Морр со мной, Морр со мной, — тихо произнес он.

Круца успел вытащить меч и проткнуть бешеную бабу с секирой в руках, которая намеревалась укоротить святого отца на голову.

Моргенштерн проломил очередной череп и хохотнул.

— Это напоминает мне битву у Кернских Врат.

— Тебе все напоминает битву у Кернских Врат! — рявкнул Брукнер, разбрасывая молотом приблизившихся на расстояние удара вонючих тварей.

— Это потому, что он такой старый и больше никаких битв не помнит! — прокричал Аншпах, уродуя своим молотом и без того страшные физиономии врагов.

— Вот и нет! — прогрохотал Моргенштерн, отмахиваясь от назойливых поклонников Тьмы, круша ребра и позвонки.

— Нет, он… — Брукнер запнулся. Его рот еще пытался закончить фразу, но только кровь хлестала из него. Копейный наконечник длиной с меч Круцы, вошел в спину беловолосого гиганта. Он посмотрел на сталь, разворотившую его нагрудник, на кровь, сочащуюся по копью, опустил руки и упал.

— Брукнер! — завопил Моргенштерн в ярости. Белый священный гнев пронзил его разум. Как медведь, он бросился в толпу этих подонков, разбрасывая их молотом, ломая шеи и сворачивая челюсти ударами бронированых кулаков. Один бедолага, попавший под горячую руку, взлетел вверх на полных шесть, а может, и все семь футов. С безумным ревом Белый Волк вломился в самую гущу врагов, сминая и круша их, а перед глазами его бесконечно долго падал на каменный пол Брукнер, и его длинные белые пряди укладывались кольцами в кровавое озеро. Кто-то пытался бежать от старого берсерка, кто-то просто падал в задние ряды врага, и число жертв его священной ярости удваивалось, утраивалось. Моргенштерн словно стоял посреди фонтана из крови, ошметков плоти и осколков костей.