— Даже и не подумала бы, — ответила первая. — А Дрисколь, ювелир? Жена сказала, он отправился в Сельвален прикупить камней, но скорей всего она врет, чтоб прикрыть его. Ему недавно исполнился двадцать один, — добавила она со знанием дела. — Как раз возраст для впадения в безумие.

— Давай сдадим их. Получим по полкроны, если мы правы!

Пораженная такой злобной жадностью Атайя смотрела, как старухи рванули к собору выдать своих соседей за пару серебряных монет. Затем раздался восторженный крик, и толпа расступилась, пропуская клетку на телеге. Ее окружали шесть судей в черном. За решеткой было не меньше дюжины заключенных, которых везли прямо из склепа собора — тюрьмы Трибунала. Некоторые пленники рьяно дергали прутья в безнадежной попытке вырваться, другие сидели недвижно, уставившись пустым взглядом на беснующийся вокруг народ. Тихие, как догадалась принцесса, обвинялись в начальных стадиях мекана, поэтому их заставили обкуриться локой, дабы пробудившиеся силы ненароком не спасли их.

Атайя отчаянно посмотрела на Джейрена, вопрошая, как они могут им помочь, но не успел он ответить, как священник на трибуне отворил дверь клетки. Его собратья вытолкнули арестантов на площадь, словно бросали мясо голодным волкам: человечества, от которых нужно избавиться на глазах публики. Раздался яростный рев, люди с камнями подобрались ступеням собора и начали швырять булыжники в беззащитных узников, издавая радостные возгласы, когда от удара шла кровь.

— Господи, Джейрен, что нам делать?

— Ничего. Мы не можем вдвоем сражаться с целым городом, один намек на магию — и все разгорится, как солома от факела.

Толпа опять разразилась воплями, заглушившими стоны, колдунов и кровожадные крики палачей. Атайю отбросило в сторону: небольшая группа несла чучело из соломы и веток в образе женщины. На лице была нарисована дьявольская гримаса, в одной руке молния из прутьев, в другой — кубок. Они символизировали электрический разряд, которым она убила Кельвина и чашу вина, которой пыталась отравить его сына.

— Смерть Атайе Трелэйн! — крикнул мужчина, и все расступились, чтобы они быстрей донесли чучело до костра. — Смерть еретичке и предательнице!

— Тебе лучше затянуть шарф потуже, пока мы не выберемся из города, — посоветовал Джейрен, — иначе они не успокоятся сожжением твоего изображения.

Соломенную фигуру поставили в центр пламени, и Атайя смотрела, как та стрекочет и сгорает, размалеванное лицо отслаивалось, будто почерневшая кожа. Джейрен потянул ее за руку. Потрясенная до глубины души Атайя молча последовала за ним прочь с площади. Крики и стоны умирающих еще долго звучали у нее в голове. Она представляла, как они проклинают ее за свои мучения, за то, что она не оказалась обещанным спасителем.