— Ровно тридцать четыре дня назад, — уточнил Ибрисс с прежней безмятежностью.

— А? Да… Так вот, стражники доложили, что ты вышел на площадь и собрал толпу.

— Я читал им свои последние стихи, — Ибрисс приосанился. — Это хорошие стихи, людям нравится. И еще рассказывал о своих странствиях. Люди всегда собираются послушать…

— Они собрались послушать сумасшедшего! — рявкнул Фрисс, не в силах больше сдерживаться. — О чем ты рассказывал? О том, как я был пленником каана?

— И об этом — тоже…

Фрисс отвесил Ибриссу такую пощечину, что тот пошатнулся. Из носа у него пошла кровь, он испуганно стал вытирать ее.

— Если ты еще раз хоть кому-нибудь скажешь хоть слово обо мне… — начал он угрожающе.

— Не бей его, Фрисс! — королева снова приподнялась, с беспокойством прислушиваясь. — Он не сделал тебе ничего плохого!

— А хорошего? Что он сделал мне хорошего? — Фрисс повернулся к матери. — Да и ты тоже. Вы связали меня по рукам и ногам!..

— Прости, если это так. Мы ведь стараемся не мешать тебе, Фрисс…

— Плохо стараетесь.

— Что ж, нам остается только умереть. Может быть, тогда мы совсем перестанем тебе мешать…

Она снова заплакала, а Фрисс сжал кулаки и едва не зарычал от бешенства.

Он повернулся к дверям, но расслышал бормотанье Калассы:

— Придет Крисс — он добрый и справедливый. Он по праву должен занять киаттский трон. И тогда…

Фрисс подскочил к Калассе, ударом кулака свалил ее на пол и пнул ногой. Каласса согнулась и захрипела.

— Уходи, Фрисс! Ты совсем обезумел! — закричала Арисса.

Фрисс наклонился к Калассе:

— Тебе, старая ведьма, я прикажу вырвать не только глаза, но и язык. Никакого Крисса больше нет. И он никогда не придет!..

Выйдя из каземата, спросил стражника: