— Дернешься, зарежу, — спокойно сообщил Виктор Михайлович, левой рукой удерживая в захвате шею, а правой поднося узкое лезвие к горлу пленника.

— Режь сейчас, — отчаянно булькая, отозвался тот. Судя по голосу, совсем молодой.

— Нет уж, — сообщил Петрушко, — у нас так не принято. Сперва надо ознакомить общественность, провести дознание, чтобы все согласно закона.

И он оглушительно заорал — первое, что пришло в голову: «Рота — подъем!» От волнения даже забыв перейти на олларский.

Вскоре в шатре сделалось тесно от людей и дымно от множества факелов.

12

12

— Что, прямо вот сразу? — голос князя так и лучился чем-то, только Митька не понимал, чем. Не то медом, не то ядом… или и то, и другое вместе, в одной чашке. Сам князь стоял шагах в десяти от кассара, безоружный, улыбающийся.

— А чего тянуть? — пожал плечами Харт-ла-Гир. — По-моему, пожил ты уже достаточно, пора и в нижние пещеры, змей кормить.

— Может, сперва пообедаем? Сегодня у меня как раз змеиное мясо, тушеное с овощами. Или, по старой памяти, предпочтешь заплесневелую лепешку? Наверное, у меня найдется, если хорошенько поискать. А развлечься, кстати, не желаешь? Имеется большой выбор юных и пылких…

Кассар ни слова не говоря прыгнул, на миг силуэт его расплылся — и сразу же он оказался возле князя, проткнул мечом… к несчастью, не владетеля Тмерского, а всего лишь душный воздух. Сам ла-мау, как-то вдруг очутившийся у него за спиной, снисходительно похлопал его по плечу.

— Я смотрю, мало чему тебя научили. Бездарен ты, братец. А ведь возился с тобой старина Хайяар, возился… да что с него взять, с толстолобого… Мужик он и есть мужик, никакого, понимаешь, благородства, никакой тонкости.

— Пасть захлопни, предатель! — сумрачно бросил Харт-ла-Гир, вновь оборачиваясь к князю.

— Ну вот, я же говорю: чувствуется школа. Ты вот сам посуди, разве это мыслимо: чтобы кассар в обучение к мужику пошел? Высокие, небось, животы от смеха надорвали, с небес подсматривая.

— Господин мой Хайяар благородный человек, — вскинулся кассар. — И сын благородного.

— Угу, только от навоза отмыться не успел… Его отец землю пахал, пока не подсуетился и не выпросил свободу и титул… хотя, как и любой мужик, заслуживал изрядных палок. Нет, дорогой мой, так быстро благородными не становятся… Вот посмотри на меня… Род мой известен полторы тысячи лет, упомянут в Желтых Свитках. Да хотя бы и на себя посмотри. Захудалые вы, конечно, Гиры, но лет триста, пожалуй, наскребете… наскребешь то есть.

На кассара было страшно смотреть. Вены на лбу его вздулись, к лицу прилила кровь, и он молча и резко рубанул мечом.