К глазам вновь подкатили слезы. Ну не может же быть все так отвратительно? Хоть что-то же должно случиться? «Единый, ну сделай же хоть что-нибудь, в конце концов! Ну плевать, что Синто в Тебя не верит! Зато я верю… пускай и чуть-чуть, но все-таки… а он мой друг. Он разве виноват, что ему ничего о Тебе не сказали? Неужели его совсем уж никак нельзя спасти? Ну хоть какое-нибудь чудо, а? Молнией князя долбани, что ли… Тут, правда, неба нет, один потолок… неоткуда молнии лететь. Тогда пускай потолок обвалится! Прямо на лысину… или еще что-нибудь».

— Что ж, князь Диу, Владетель Тмерский, черного плаща носитель, я решил…

Кассар говорил негромко и даже как-то задумчиво. Пальцы его сплетались и расплетались, образуя странные фигуры. На меч свой он, казалось, и не смотрел.

— И решил я вот что…

В пальцах его правой руки вдруг сам собой засветился большой фиолетовый кристалл.

— Думаешь, Наставник не предусмотрел того, что сегодня случилось? Ты и впрямь держал меня за дурачка, надеющегося в поединке с тобой на простой меч? Тебя погубила жадность, князь. Уйди же во тьму!

— Что? — Митька с недоверием и радостью видел, как лицо князя вытянулось. Похоже, кассару удалось сбить его веселый издевательский тон. — Что ты имеешь в виду?

— То, что уже поздно метаться, князь. Все камни Наставника связаны между собой. Польстился на изумруд? Ну так вот же!

Он резко, без замаху, метнул в князя фиолетовым камнем, прокричал какое-то жуткое, режущее ухо слово — и кристалл, вспыхнув напоследок сиреневым пламенем, взорвался.

Грохот был такой, будто Единый, услышав Митькины молитвы, обрушил потолок. Но нет — потолок оставался цел, зато князь завизжал пронзительно, словно пущенный под нож поросенок. Его окутало на миг зеленоватое сияние, хлопнул воздух, а потом кровь, темная, быстрая, фонтаном выплеснулась из его левого бока. Халат мгновенно пропитался ею, тяжелые струйки упали на розовый пол, тут же растеклись маленькими черными ручейками. Казалось, ручейки эти, переплетаясь, образуют буквы непонятного алфавита.

Князь, однако, удержался на ногах. Мрачно посмотрев на кассара (а в руках у того вновь появился меч), он бросил в воздух несколько непонятных фраз, и Митька почувствовал, как сразу стало трудно дышать. Воздух в зале сделался плотным чуть ли не как вода, ослабел свет и запрыгали по стенам черные уродливые тени.

— Ловок, ничего не скажешь, — кривя губы в ухмылке, прошептал князь. — Да только ошибся ты, щенок. Этим меня не убьешь. До геллглу ты все же не достал.

— Теперь и мечом достану, — спокойно ответил кассар и двинулся на него.