— Брат Поль? — Один из них оступился. Запутавшись в мантии, чуть было не сшиб его по инерции. Шальные глаза клеврета уперлись в нагрудную пластину жилета.

— Нет. Поль.

Он протестующее замахал руками, когда колдун его подхватил.

— Господин Поль еще не закончил. Он там. Он занят, — служка махнул в сторону застекленного шкафа для икон. За киотом виднелась неприметная дверка. Вернее проем в стене. — Пустите. Милсдарь. Пустите. Мне нужно спешить. Господин Поль будет недоволен. А если он будет недоволен, то меня отмудохает отец-настоятель…

— Ах, ты засранец! Разве не знаешь, что богохульствовать в святом месте запрещено?

— Ай, ай, ай, — заголосил служка, ухватившись за ухо. — Пустите, милсдарь, пустите! А сами-то, сами…

Остальные следили за его шагами.

Два клерика в монастыре это чересчур. (Бирк ни за какие коврижки не хотел покупать жилье в городе. Обдумывал всерьез обзавестись хозяйством. А для этого нужны были деньги.) Интересно, досталось ли им от него?

Див запрокинул мешок на плечо.

Судя по тому вниманию, которым он завладел, пока не завернул за угол — да.

— Дева Мария явилась святой Бернандете еще в четырнадцать лет, — продолжал священник, обмакивая тряпицей кожу, разоблаченной, на небольшом постаменте, женщины.

— Тело святой Беаты, почившей в тысяча триста седьмом году, хранится в Вюрнбурге вот уже на протяжении двухсот семнадцати лет.

Священник пододвинул саркофаг, и протянул руку за очередной тряпочкой. Клеврет вложил ему ее в руку.

— Когда наука не дает ответов, ответы дает вера. Было очевидно, что тела этих святых не подвергаются естественному разложению, как, скажем, тела обычных людей. Вечные тела. — Священник был молод и строен. И от него исходило сияние как от какого-нибудь солнечного божества, перед которым расступаются все мелочные проблемы, подобно воде перед Моисеем. — Говорят, в этих телах течет кровь и сохраняется кровообращение.

Спокойствие и уверенность сквозила в каждом его движении. Размеренная неторопливость обманывала своей кажущейся медлительностью.

— В тех условиях, в которых они хранились, от тела человека должен был остаться один скелет. И тем не менее они сохранились. Дело в том, что циркуляция воды, что характерна для помещений в монастыре с повышенной влажностью благоприятное условие для разложения тканей. А посмотри на нее. — Колдун посмотрел на уже одетую монахиню, сложившую руки в молитвенном жесте и слегка улыбающуюся. — Они ее не коснулись. Ну разве это не чудо?

— И что способствует такому чуду?

— Никто не знает. Все могут только гадать. Обычно разложение начинается с живота. Конкретно с желудка. Тело вздувается. Газы разрушают его изнутри. Оно зеленеет… но со всеми случаями подобными Беате-Маргарите и многими другими это не так. Конечно же, кровообращение отсутствует, но тела сохраняют свежий вид и даже вполне живой оттенок кожи. Некоторые помышляют о том, что причиной такому чуду является естественное омыление. Благодаря комбинациям внешних и внутренних факторов происходит превращение естественно выделяемого жира в мыло. Происходит реакция наподобие бальзамирования. Но такое происходит достаточно редко. Скажем, такое точно не происходило с Беатой и Бернандеттой. Что не удивительно, если принять во внимание божий промысел. Что это чудо или неизвестное науке открытие. Так или иначе, улыбка святой Бернандетты хранит ее секреты.