Он никогда раньше не замечал ее в зале. До того момента, когда она приютила и накормила Хорька.

— Что тридцать орринов стоит не только перец. Но и доброе утро.

— В каком смысле, — приподняла она бровь.

— В том смысле, что все, чего-то стоит. Только доброе утро не стоит ровно ничего. Разве что… десять орринов. Сколько это будет в серебре. Думаю, тридцать. По-моему, такой курс на бирже в данный момент. Может быть, я ошибаюсь. Все возможно в этом странном мире и этой странной стране…

Среднего возраста. Быть может чуть старше, чем средний возраст. Быть может, чуть выше него.

Колдун не замечал ее быть может оттого, что просто не хотел замечать или все дело было в наряде. Специально ли она его подобрала? Хотела ли оставаться незамеченной? Там в зале.

При ее ремесле довольно необыкновенное поведение. Стараться скрыться от глаз посетителей.

Он продолжал изучать ее и никак не мог понять, что она, — женщина такого склада характера, с чрезмерной требовательностью к сохранению строгости нравов, пусть даже во внешнем виде, — сыскала для себя занимательного в той роли, которую себе отвела.

Хотя, быть может, речь шла не о душевном расположении.

Эдакий делец в юбке.

Да, это определение подходило ей как нельзя лучше.

Ничего личного, ничего из того, что определяет судьбу и прошлое этой женщины. Только усталость.

И воля. Воля, которая двигает ею как марионеткой. Движения лишенные излишней живости, расчетливые и скупые, плавные и отрывистые. Словно кукловод, прячущийся где-то там, в облаках за вторым этажом за перегородками и чердаком, испил сегодня перед выступлением малость лихвы.

О том, что делала она, и что делал клерик (Сайг Бахрейн, кажется. Так колдун прочитал в деле. А быть может, ему примерещилось во взгляде мадам Леви) в ее доме, она отвечать отказалась и суть разговора, к которой она все время стремилась, как-то сразу для него прояснилась.

— Он не занимался здесь тем, о чем вы могли подумать. — Она раскрыла огромную обтянутую черной кожей книгу и углубилась в ее изучение. Гроссбух и мадам Леви сочетались как Терпсихора и эрос. — Так что его совесть чиста. Разумеется, у каждого нормального человека есть свои слабости.

— Перед тем как пересечь кварталы Миннезингеров, вы сказали мне до этого…

— Да. Вы меня поймали. — Гроссбух мадам Леви уложила себе на колени. Костюм ее был достаточно вызывающим. На груди блестели два кошачьих глаза. — Я продолжу. У каждого человека есть слабости. И этой слабостью была госпожа… Бэл. Она у меня не работает. — Хозяйка дома Красной нежности подняла глаза. белладонна растворилась в глазах мадам Леви без остатка, расширенные зрачки окунули колдуна в колодец без дна. — Но и на Аллее вы ее не найдете.