— Она была княгиней,

— А ты кем была?

— Я была Золотинкой. А потом пигаликом.

— Ты была пигаликом? — быстро спросил он.

— Была.

— А она?

— Зачем? Она была княгиней.

— Так, — он опять запнулся. — Вас уже четверо, и становится все время еще больше. Ты была Золотинкой, но не была княгиней, а она была Золотинкой, но не была пигаликом. Так?

— Что-то этого я уже не понимаю, — смутилась теперь Золотинка.

— Но ведь вас было две?

— Нас было две… — заворожено повторила она.

— Так, — измученно выдохнул он и помотал головой. — Начнем с начала. К черту всех посторонних. Семьсот шестьдесят девятый год. Лето. Это ведь вполне определенное время, год был один и лето только одно. Тут путаницы не должно быть. Так?

— Так.

— Я таскаю помойный ушат по Колобжегу. Я один, я знаю про себя, что я это я, тут нет вопросов. И со мной еще кто-то, тоже вполне определенный человек. С кем я таскаю ушат?

— Со мной.

— С тобой? — повторил он в недоверчивом удивлении. Он совсем не ожидал такого простого и, главное, однозначного ответа. — С тобой? — Он посмотрел на девушку, словно чего-то еще ожидая. — С тобой?

Это-то и было самое важное.

Только тогда… только теперь он понял!

— Мы таскали ушат с тобой? — проговорил он тихо, словно опасаясь спугнуть новое, светло поднимающееся в нем чувство. — Это была ты? Это ты?

Золотинка не могла говорить. Только кивнула.