— Нет, Джилли. Я неимоверно устал… — Маледикт попытался выбраться из-под одеяла, однако Джилли остановил его.

— Останься, просто поспи. Я буду охранять твой сон. Даже от самого себя. — Джилли попытался придать голосу легкость, которой не чувствовал, и был вознагражден тем, что Маледикт доверчиво приник к нему. Он лежал, обнимая юношу словно младенца, и старался отыскать истину. Вдруг Маледикт прав — и он еще раскается в своем противоестественном влечении? Джилли не представлял себе, как такое возможно, но, уснув, увидел в своих объятиях Чернокрылую Ани, всю в крови.

* * *

Маледикт проснулся, протер глаза и издал вздох удивления, обнаружив, что лежит на кровати в борделе. Корсет вдавился в ребра, так что у него перехватило дух. Выпутавшись из простыней, он побрел к умывальнику и взглянул на свое отражение в неподвижной воде. Джилли. Маледикт обернулся, стараясь дышать неглубоко, чтобы ребра в очередной раз не отозвались болью. В пустой комнате он позволил себе сбросить смятый камзол, жилет; засунул под рубашку руку и ослабил шнуровку вверху корсета. Облегчение было столь же сладким, как воспоминание о только что испытанном стеснении. Янус убил бы его. Как Роуча, как Эллу. Глаза у Маледикта защипало от соли.

Он принялся плескать себе в лицо воду: она оказалась прохладной, зато чистой. Видимо, Джилли, закончив мыться и бриться, попросил принести еще один таз. Без Джилли в глаза слишком бросались атрибуты Лизеттиного ремесла: грязные кружева, дорогие ткани, истончившиеся от долгого ношения, узкая кровать с продавленным матрацем, в воздухе приторный до дурноты запах пудры с розовой отдушкой и пота. Если бы ему не повезло, если бы он был менее целеустремленным, а рядом не оказалось бы Януса, Элла вполне могла бы продать Миранду в заведение вроде этого.

В животе шевельнулась тошнота. Никогда он не опустится до такого, решил Маледикт. Скорее он превратится в разбойника с большой дороги и станет проливать кровь, подстерегая кареты богачей. Эта идея немного утешила его; меч лежал на кровати, успокаивающе поблескивая, словно вороний глаз.

За его спиной распахнулась дверь. Затуманенными от воды глазами Маледикт разглядел в зеркале Лизетту.

— Что тебе надо?

Лизетта осклабилась.

— Джилли приказал обеспечить тебе комфортное пребывание. Так что я принесла бритву.

Вспомнив о распущенной на мокрой шее и груди шнуровке, Маледикт поспешно схватил жилет и принялся застегивать его, повернувшись спиной к Лизетте.

— Вряд ли я мне понадобится бритва — я не намерен здесь задерживаться.

— Я бы удивилась, если бы это было не так, — заметила Лизетта. Закрыв дверь, она прислонилась к ней в точности как Маледикт накануне вечером. Он это помнил. Каким надежным казалось шершавое дерево, когда сердце бешено колотилось от неизвестности.