— Ты хочешь что-то сказать? — Маледикт постарался при вести в порядок камзол, расправляя плечики. В голове пульсировала мысль о том, как, наверно, Лизетта хохотала над ним: надо же, выгнать проститутку из кровати, чтобы переспать с собственным слугой.

— Бедняга Джилли… Сходит по тебе с ума, грезит о тебе, любит тебя. — Никакая, даже самая любезная улыбка, не могла пересилить презрения, застывшего в Лизеттиных глазах. — А сам не знает главного, верно, моя леди?

У Маледикта перехватило дыхание. Он так боялся, что узнает Джилли, что вдруг обнаружит двор, что Арис хоть однажды взглянет на него без предубеждения… А обо всем догадалась шлюха.

— Я уже убил одного человека за то, что он назвал меня женоподобным. Откуда ты…

— Шлюхи знают жизнь. Мы сразу подмечаем фальшивку. Внешность — наше ремесло, даже больше, чем все остальное. Мы знаем, как выглядеть лучше, тоньше или полнее. Каждая из нас хотя бы раз играла мужскую роль: чтобы составить компанию мужчине там, где нас не приветствуют, или сопроводить друг друга туда, куда женщинам не полагается ходить в одиночестве. Ты всего лишь лучше большинства. Впрочем, без этого меча ты всего лишь высокая, костлявая…

— Заткни свой рот! — Маледикт выхватил клинок из ножен и с трудом заставил себя убрать его обратно. Лизетту убивать необязательно. Шлюху легко купить.

— Или ты заткнешь мне его сам? — Она томно воззрилась на Маледикта, поигрывая юбками, морща носик, трепеща ресницами.

Маледикт схватил ее за горло и вдавил в дверь.

Она прокашлялась и рассмеялась.

— Стало быть, предпочитаешь грубое обращение? Тогда Джилли тебя разочарует. Он такой лапочка, мой Джилли…

— Заткнись, — повторил Маледикт, впиваясь в шею Лизетты пальцами словно клешнями.

Лизетта забеспокоилась, собралась закричать. Но не успела она проронить и звука, как Маледикт прикрыл ей рот рукой.

— Послушай, Лизетта. Если вздумаешь разоблачить меня, я заставлю тебя страдать. Я разбираюсь в итарусинских зельях и найду такое, от которого твоя кровь будет бурлить и пениться под кожей. Ты будешь истекать кровью — она польется из твоих глаз, изо рта, из твоих поношенных прелестей… ты и представить себе не можешь, какая боль тебя ждет. Ты будешь медленно подыхать, пока твоя кровь вздымается бурунами, а кожа трескается, чтобы дать ей выход. А когда сдохнешь, даже вороны не прикоснутся к твоей плоти. — Он выпустил ее. — И никому не будет никакого дела. Никто не станет задавать вопросов. Очередная мертвая шлюха.

Лизетта сползла на пол. Грязный лиловый халат особенно не выигрышно оттенял пунцовые пятна на ее лице.