— Браво! — Радостный хлопок ладоней. — И чем же ты недоволен? Ведь поставленная цель достигнута.

Как он не понимает... Или наоборот, понимает всё? И знает ответ ещё до того, как на свет рождается вопрос?

Опять это неуютное ощущение! Словно стоящий рядом со мной — не человек и не демон, а болванчик для ярмарочного представления, такой, у которого две стороны, белая и чёрная, и актёры, в нужный миг переворачивая куклу, рассказывают поочерёдно добрые и злые сказки. Уродливый злодей и благородный герой в одном теле, только с разными лицами. Так и Джер: то похож на старого приятеля, то до смерти пугает странной глубиной взгляда.

Глаза, в которых ничего нет... Вернее, есть, но так далеко, что отсюда не видно. И вроде хочется добраться до прячущегося в зелёной дали горизонта, а боязно. Но не потому, что можешь встретить чудовищ, а потому что...

Найдёшь там самого себя. Без доспехов и без прикрас.

Но врать ему невозможно. Не имеет никакого смысла. И это...

Замечательно! Всю жизнь мечтал встретить человека, с которым можно говорить обо всём без утайки. И встретил. Наверное, он прав, и я уже мёртв. По крайней мере, боли почти нет, так, затихающие отголоски.

— Достигнута...

— Ты недоволен?

Честно признаюсь:

— Не знаю.

— Всё хорошо. Правда. — Он что, успокаивает меня? Очень похоже. Но разве я волнуюсь? — Умирать вообще полезно.

Округляю глаза:

— Полезно?

— Ага! — Улыбается во весь рот. — После смерти всё становится таким... Прекрасным и удивительным. Потому что знакомишься с миром заново. Конечно, опыт прошлой жизни вернётся, и восхищение быстро угаснет, но... Память останется. И ты снова и снова будешь стремиться умереть. Чтобы войти в этот мир новорожденным. С чистой и любящей душой.

Ха! Чистой? Моя душа может считаться таковой только в том смысле, что совершенно пуста сейчас. А уж любящей... Нет. Никаких чувств. Ни искорки.

Врёте, dyen Джер. Нагло врёте. Я легко могу поймать вас на этом вранье и...

И ничего. Не хочу. Пусть всё идёт своим чередом. И мы тоже. Пойдём.

Дома оставаться было просто опасно, поскольку град расспросов мог оказаться слишком опасным, и демон, в отличие от меня соображавший на редкость резво, при первом же упоминании о празднике зацепился за возможность сбежать подальше. Вместе со мной, разумеется, потому что кому же, как не молочному брату, служить проводником и спутником? Я не возражал и не отпирался, хотя мне вовсе не хотелось смотреть на гуляния.

Голоса людей и весёлые мелодии, слившиеся воедино. Пестрота одежд и ярких масок. Конечно, вечером ряженых станет куда больше, но и сейчас добрая половина лиц надёжно укрыта раскрашенными клочками ткани и пергамента. Я никогда не участвую в карнавале. Не люблю притворяться тем, кем не являюсь. И не люблю смотреть, как это делают другие, потому в Середину лета и не выхожу на улицу по вечерам. В конце концов, здоровый сон лучше, чем глохнущие от музыки уши и слепнущие от фейерверков глаза.