«Структура сознания, — сказал будущий Лонсирем, такой хладнокровный и мудрый, что теперешний не на шутку его испугался. — Она перестроилась. Верней, ее перестроили. Можно вернуться к прежней структуре, но будет лучше, если ты привыкнешь сейчас, в самом начале».

Теперешний Лонсирем тяжко вздохнул.

И все же часть прежнего в нем была жива; холодный взгляд настоящего Воина Выси воскресил полустершуюся из памяти картину. Безжалостная Рескидда: трущобы близ вокзала, на задворках роскошного города, ветхий дом под снос, больная горянка, похожая на уаррского живого мертвеца… Маятник послушно пошел назад. Лонси увидел залитый светом вокзал, скамьи для ожидающих поезда, чужую удостоверяющую тетрадь и печальный, недобрый взгляд Неле.

Совещание у Лиринии.

Атомники над авиаполем.

Атомники над холмами Хаскараи.

Флегматичная серая кобыла и свадебный камень… маятник дошел до начала событий и пропал.

Тихонько, в полкогтя, заскребли на душе кошки.

«А что мне оставалось делать? — жалобно сказал Лонси сам себе. — Я бы просто умер там с ней. И не было бы меня сейчас». Потом он подумал, что горянка-то настоящая Госпожа Выси, а стало быть, не могла умереть так просто. События высшего года — это схема заклятия. Когда пишешь звукоостановку, нельзя положить демпфер после тройчатки. Так и Госпожа Выси не умрет до наступления зимы. «Жива она, — подумал маг со смесью облегчения и раздражения: столько волнений пришлось испытать из-за дуры. — Я ничего плохого не сделал».

Он обернулся к зеркалу и пожелал увидеть Юцинеле.

…сила противодействия оказалась так велика, что Лонсирема ощутимо втиснуло в спинку кресла, а не будь этой спинки — швырнуло бы по комнате. Он задохнулся и отчаянно заморгал: на сетчатке не гасли цветные пятна. В зеркале, доселе таком послушном, при мысли о таянке встала стена нестерпимо яркого пламени — отрицающего, отвергающего, отталкивающего.

«Не дальше! — сказало пламя. — Здесь я ставлю тебе преграду».

Нечеловеческой силы воли Итаяса достало только на то, чтобы не до самого дна открыть душу чужому взгляду. Воля же пламени, казалось, могла уничтожить дерзнувшего смотреть.

— Что это? — прошептал Лонси.

И подумал, что не хочет знать. Достаточно того, что оно забрало себе девчонку. Она не умрет, пока не завершится высшая осень, а это большой срок; так что и вовсе нет ему до нее дела.

Лонсирем в сердцах пожелал ее больше не видеть.

Зеркало исполнило его желание странным образом; маг даже заподозрил, что насмешливая бесконечность на миг вспомнила о нем и ради потехи подбросила это пренелепое видение. Вместо светлоглазой горянки и огненного сияния Магу Выси внезапно предстал государственный суперманипулятор Аллендора — взмыленный и с перекошенной рожей.