Горец отступил на шаг, глядя на меня со странным выражением — не то враждебность, не то затаенная боль. Улыбка исчезла с его лица, и глаза впервые стали живыми, а не стеклянными. Юцинеле встревожилась. Атергеро немедля проснулся, начал мычать и размахивать руками, изъявляя желание защитить госпожу. Той пришлось его успокаивать. Итаяс даже не взглянул на сестру и ее демона. Сунув пальцы за пояс, он смотрел на меня — исподлобья, искривив губы. Потом зачем-то спросил:

— Ты в самом деле хочешь узнать?

— Да.

Таянец оскалился.

— Она убила моих сыновей, — сказал он. — Их было двенадцать. Двенадцать храбрых сыновей. Я хочу отомстить.

Я умолк.

…Какое зло можно причинить тому, кто настолько огромнее человека? По крайней мере, испортить Ей удовольствие. Так я подумал когда-то — и надменный дикарь в горах Таяна подумал так же. Сверхъестественный дар заменял ему книжное знание, закон кровной мести — священную гордыню арсеитов. Горцы вели свои роды от богов. Воин Выси не привык смиряться. «Ей легко играть людьми заурядными», — сказала Младшая Мать. Игровые фигуры той стороны не годились для игры так же, как мы.

— Я понимаю.

— Теперь действительно остается последнее, — сказал горец и снова растянул рот до ушей. В этот раз ухмылка вышла несколько перекошенной… Я обернулся и окликнул:

— Юцинеле.

Та вскинулась, поймала повелительный взгляд брата и торопливо встала, разглаживая складки платья. Атергеро что-то недовольно буркнул. Не оборачиваясь, таянка щелкнула его по лбу, и демон с горестным воплем повалился за клумбу, в глубь колючего кустарника. Я невольно улыбнулся.

— Юцинеле! — звучно приказал Итаяс. — Подойди.

И стоило ей сделать шаг, отчеканил:

— Я выдаю тебя замуж.

Неле остановилась как вкопанная. Глаза ее распахнулись на пол-лица, рот беспомощно приоткрылся. Руки ее так дрожали, что даже сплетя пальцы в замочек под грудью, она не уняла дрожь. Атергеро позади нее выполз из кустарника и подозрительно уставился на нас.

— Ай… — только всхлипнула Юцинеле.

— Чего ты боишься? — спросил Итаяс; голос его вдруг зазвучал жестко, лицо стало суровым. — Разве не о муже мечтает всякая девушка? Я даю за тобой в приданое пять каманов. Ты не бедная невеста, даже и рядом с Императором Уарры.

Он, конечно, забавлялся, но, пожалуй, перехватил с этим… Юцинеле пошатнулась. Глаза ее закатились, в лице не было ни кровинки.

Я встревожился.