А ведь для того, чтобы погубить Уарру, не нужен даже Аллендор. В Кестис Неггеле начнется грызня за трон. Ближе всего к престолу мой двоюродный брат Эвераи, но его слишком многие не любят. Появятся другие претенденты. Едва Дом Теней почувствует слабину, как немедля выйдет из повиновения. Бесфамильные хорошо помнят, какой властью пользовались во времена моего деда. Несомненно, они возжаждут снова подмять империю под себя. Тот же Кайсен решит взять реванш.

Затяжная война приведет к беспорядкам и недостаче продовольствия. Сейчас Дом Теней суровой хваткой держит бунтовщиков — но тени рванутся во власть и забудут о своем долге. В юности мне довелось слышать разговоры о революции…

…Нож Итаяса остановился.

— Не надо! — запоздало вскрикнула Юцинеле.

Синяя бабочка пролетела над нами, танцуя в медленных потоках воздуха…

Течение времени обрело привычную скорость, а я по-прежнему не мог двинуться с места — и как камень застыл передо мной Итаяс. Твердое острие, не теплое и не холодное, касалось моей кожи, но дальше не шло… Таянец страшно побледнел, на коже его выступили капли пота, он тяжело, с хрипом дышал и смотрел куда-то мимо меня.

По коже подрал мороз. За шумом крови в ушах я ничего не слышал. Рядом со мной невероятная сила переламывала волю человека — и не могла ее переломить…

«Я хочу отомстить», — сказал горец.

«Она любит играть честно, — думал я. — Это не значит, что Она не может нарушить правила!»

Внезапно взгляд мой прояснился. Я увидел, что к нам с двух сторон бегут солдаты — уаррцы во главе с Арки и рескидди, дворцовая охрана царицы. В первый миг мне показалось, что я лишился голоса, но потом услышал словно бы со стороны:

— Оставаться на местах!

Аргитаи замер, потрясенно глядя на меня. Рескидди обступили нас, кто-то осторожно оттеснил в сторону полуобморочную от ужаса Юцинеле.

Итаяс беззвучно застонал.

Сжав зубы, я взялся за лезвие его кинжала и с усилием отвел в сторону. По ладони заструилась кровь, но боли я не чувствовал. Из-под упавших на лицо волос таянец смотрел на меня. Он пытался улыбнуться; лицо его кривилось в судороге, глаза налились кровью. Он задыхался. Костяшки пальцев на рукояти ножа стали иссиня-белыми, все мускулы в теле Воина были напряжены до предела, но он оставался неподвижен.

Потом глаза его закатились. Я успел подхватить горца, когда у него подломились колени. Пальцы левой руки Итаяса впились мне в плечо, как ястребиные когти, в правой он по-прежнему сжимал нож.

И вдруг все кончилось.

Итаяс медленно выдохнул и выпрямился. Взгляд его оставался расфокусированным, его шатало. Все еще бледный как смерть, он улыбнулся мне, а потом со странным выражением уставился на нож — будто видел его впервые. Сощурившись, таянец медленно поднял его, оценивающе повертел на солнце, провел по лезвию пальцем.