— Отец, я не хотел…

— Да, плевать мне, чего ты хотел или не хотел! — Рев Эгиля вовсе не стал тише от того, что он неуклюже растянулся на мокром песке.

— Никогда не проси прощения у поверженного врага! Я мог бы убить тебя этим мечом — вместо этого ты обезоружил меня. — Он улыбнулся. — Что и было моим условием.

Прикусив готовую вырваться колкость, Грим только молча сделал шаг к нему.

— Зализывай свою рану, волк, — сварливо пробурчал Эгиль, когда сын наклонился к нему, чтобы помочь подняться. — У тебя рубаха в крови, а я, кажется, достаточно взрослый, чтобы знать, как встать на ноги.

Оттолкнувшись от сырого песка, он с трудом встал, но не смог полностью скрыть гримасу боли.

Проведя рукой по переду рубахи, Грим обнаружил рваную прореху. Рана, вроде неглубокая, пренеприятно саднила.

— Царапина, — пожал плечами он и не без улыбки глянул на опирающегося на Ванланди отца. — Само по себе достаточно лестно, мало кому удавалось после боя с Эгилем, сыном Лысого Грима, отделаться одной лишь царапиной.

— Ладно, изворотливый скальд, — хмыкнул Эгиль. — Можешь теперь подобрать свой клинок. Свой клинок, — уже жестче добавил он, увидев, как Грим убирает в ножны меч из горницы Оттара.

Лежащий в сероватой лужице клинок поблескивал серебром.

Казалось, никакая грязь не способна пристать к его стали, не способна залепить, замутить рунную надпись по перекрестью. Грим смотрел и вспоминал. В память назойливо стучались слова деда, которые, как любил повторять Скаллагрим, он когда-то услышал от своего: «Каждый следующий воин в нашем роду, прежде чем расстаться с мечом, наносит на него руну». Грим, скальд Локи, прозванный Квельдульвом, Ночным Волком, никак не мог пересилить себя и взять меч скальдов Одина, но превыше всего было желание знать… Знать, успел ли дед нанести свою… Если нет, за Скаллагрима это придется сделать внуку.

Покачав головой, Квельдульв отступил на шаг назад от меча,

— Подними клинок. — Голос отца — будто пригоршня холодных камней.

— Не могу! — хотел выкрикнуть, но только выдохнул скальд Локи. — Разве ты слеп? Если я подниму этот меч, значит, я обязан унаследовать Круг! — Он отступил еще на шаг. — А я не уверен, смогу ли я, хочу ли я этого!

Грим не мог оторвать взгляда от рун. Рун, что манили его, тех рун, которые он когда-то так яростно отвергал. Если дед не нанес свой знак, за него это делает внук.

Много позже Грим не раз пытался разрешить загадку, не повлияла ли на решение франкского герцога неутолимая ненависть к скальдам Вестреда, бывшего когда-то Редериком Змеем, но тогда ему казалось, что слишком внезапно, будто именно устремившись в погоню за двумя беглецами, отряды Вильяльма высадились на побережье Йотланда. Первым пал, не выдержав натиска десятикратно превосходящих сил противника, Аггерсборг. И франкские вожди совершенно разумно — он и сам на их месте поступил бы так — порешили немедленно двинуться к Ольсборгу, второму на побережье укрепленному лагерю воинов Йотланда.