А потом я — невменяемый, оплеванный тьмой, но все еще живой, несмотря ни на что — оказался совсем рядом с пятном тьмы, которое было пастью Змея. Она больше не пугала и не завораживала меня — наверное, просто потому, что я слишком устал, и к тому же успел привыкнуть к факту ее существования, принять ее как малоприятный, но вполне обыденный фрагмент реальности. Я не раздумывая шагнул вперед — это не было осознанным решением, просто я даже не успел подумать о том, что можно притормозить — и только сейчас с изумлением понял, что за моей спиной полным-полно желающих повторить мой нечаянный подвиг: мои спутники, мои невезучие ландскнехты, которым я с самого начала не сулил никакого жалования и даже не обещал отдать им Вечность на разграбление, мои «мертвые духом», ненадолго восставшие из своих могил, мои бессмертные герои и перепуганные дети — черт бы их побрал! — слишком серьезно отнеслись к нелепому приказу своего непутевого полководца, безвкусному лирическому восклицанию, неуместной цитате: «кто любит меня, за мной!» Их можно понять: вообще-то, в этой фразе действительно есть что-то неотразимое!..

Нас было так много, что глотка Змея оказалась слишком тесной для нас, я явственно услышал тихий царапающий звук, что-то вроде покашливания — «ага, подавился, гад!» — злорадно подумал я, пробираясь все глубже, а потом обступившая нас темнота вдруг рассыпалась, превратилась в мириады невесомых хлопьев, которые медленно оседали на землю и исчезали, соприкасаясь с ее теплой поверхностью — таяли, как непутевый майский снег под лучами полуденного весеннего солнца. Случилось то, о чем я смутно знал с самого начала: наваждение рассеялось, никакого Мирового Змея больше не было, а я еще был, и мои люди оставались рядом со мной, ошеломленные собственной дерзостью и сказочной фальшью счастливого финала.

— Воля Аллаха свершилась, Али! — Воскликнул Мухаммед. — Ты одолел все зло этого мира, и теперь…

— «Все зло этого мира?» Да ну тебя, куда уж мне! И боюсь, что как раз Аллах будет не слишком мною доволен. — Тихо сказал я. — Вообще-то, мы с ним договаривались совсем о другом… ну да ладно, плевать! Ты здесь еще, Отец Битв?

— Да, здесь. — Судя по его тону, Один был весьма удивлен тем, что он до сих пор никуда не подевался.

— Вот тебе и твой хваленый Рагнарёк! Какое-то дурацкое наваждение, не более того…

Ты рад? — Спросил я.

— Я мог бы сказать, что рад — дабы доставить тебе удовольствие — но я больше не знаю, что такое радость. — Обстоятельно объяснил он.

— Я тоже. — Понимающе кивнул я. — Того парня, который это знал, больше нет… А я — так, незваный гость в его подержанном теле…