– А я не крещеный. И мать не крещеная, и дед Севастьян. Одного из моих предков сожгли на костре. Дед говорил, что если я умру, то стану водяным. Не знаю, верить ему или нет. Но если выйдет, как ты говоришь, приходи на берег Пустосвятовки, кликни меня. Авось, встретимся.

Колдун повернулся и зашагал к сараям.

– Роман! – окликнул его Стен.

Тот обернулся.

– Прости за ту нелепую драку из-за Леночки. Не знал, что это всего лишь розыгрыш. Глупая вышла история.

Роман пожал плечами.

– У истории нет истины, а есть только версии. Даже у самой маленькой истории.

И он весело помахал рукой Стену.

Колдун выглядел беззаботным. Совсем неплохо для человека, который узнал, что умрет через несколько дней, а может быть, даже часов. Неужели Алексей прав, и благодаря внезапно открывшемуся дару он видел смерть Романа. Как? Где? Провидец ничего не сказал, а колдун не стал спрашивать. Не осмелился? Не пожелал? Не поверил? Какая из версий больше по нраву, ту и стоит принять. Значит, ничего особенного Роман не достигнет. Не успеет. Тогда зачем все было затеяно и начато? Зачем ему Гамаюнов? К чему Беловодье? Столько сил! Столько смертей… Теперь надо все изменить. Или не надо? Роман остановился, будто натолкнулся на невидимую преграду. А что, собственно, он должен изменить? И не нашел ответа. Ничего. Слова Алексея ничего не меняли. Ни единого шага, ни единой мысли, ни единого слова. Да что там слова – ни единой запятой. Это почему-то так обрадовало Романа, что он рассмеялся коротким веселым смешком.

– Господин Вернон! – окликнул колдуна Баз. – У вас есть какие-нибудь идеи?

– На счет чего?

– Как нам выбраться отсюда?

– Тише, – остерег его Роман. – Не забывайте, что звук проходит через мою стену.

– Хорошо, хорошо, – врач послушно кивнул и перешел на шепот. – Так что делать дальше?

– Слушай, Баз, – вместо ответа спросил Роман, – что тебе дало ожерелье? – и, видя, что тот не понял вопроса, добавил: – Лично тебе. В каждом водная нить раскрывает какой-нибудь удивительный дар. Способность слышать чужие мысли, строить миражи, управлять чужой волей. Так вот, что приобрел ты? Может быть, теперь ты безошибочно ставишь диагноз, или видишь человеческие внутренности насквозь без всякого рентгена? Что конкретно?

Баз смутился. И, похоже, покраснел до корней волос.

– Я, – пробормотал тот, – начал писать стихи.

– Что? Стихи? Серьезно? А раньше писал?

– Ни строчки.

– Ну и как – они хороши – эти твои стихи?