Джаван стиснул бокал в ладонях, тщательно взвешивая слова. Вина он почти не пил, из опасений, что оно слишком развяжет ему язык, — чересчур уж крепкое, он в этом сразу убедился. Хотя искушение осушить кубок и попросить еще было велико… может, хоть так удалось бы заглушить боль в спине!

— Ну… я даже не знаю, с чего начать, отец Секорим, — помолчав, заметил он. — Я льщу себя мыслью, что не так уж мало знаю, но я не богослов. Однако меня всегда учили, что наш Бог — любящий и милосердный, и Он не может видеть страданий Своих детей.

— Он также справедливый Бог, ваше высочество, — парировал аббат, — и не может видеть, чтобы не праведные избегали наказания.

Джаван поспешно кивнул, стараясь соображать побыстрее.

— Разумеется. Но меня учили, что когда грешник раскаивается — когда он отворачивается от прежних грехов, решает изменить свою жизнь и вернуться к Богу, — Господь прощает его. Пастырь радуется возвращению блудных овец Своих. Отец приветствует блудного сына и принимает его в Свои объятия. Нигде в Священном Писании я не нашел, чтобы Пастырь резал найденных овец, или Отец поразил бы смертью сына.

— Да, но Писание дает множество примеров, когда не праведные несут кару в день Страшного Суда, — отрезал Секорим. — Надеюсь, столь слабыми доводами вы не пытаетесь защищать Дерини?

Джаван вздохнул, старательно изображая отвращение при одной этой мысли.

— Я не защищаю Дерини, отче. Но возможно, есть и другой путь для заблудших овец, кроме бойни. Если они навсегда откажутся от прошлой жизни тем более, если у них, вообще, не будет возможности к этой жизни вернуться, — разве это не лучше, чем казнить их? Я не знаю, смогу ли я стерпеть, когда на моих глазах казнят еще одного невинного, или хуже того, женщин и детей, повинных лишь в том, кем они родились.

— И вы считаете, будто этот мастер Реван предлагает иной выход, несмотря даже на то, что он проповедует обряд, идущий вразрез с учением святой матери Церкви?

— Я не вижу в его обряде святотатства, — поспешил возразить Джаван. — Он же не утверждает, что это замена церковному крещению. Это просто очищение… для совершенно определенных случаев.

— Ага, так значит, он берет на себя власть очистить тех, кто придет к нему, — недобро усмехнулся Секорим. — Но кто же дал ему эту самую власть? Церковь тут ни при чем, спешу заметить.

Джаван покосился на бокал в руках. Он прекрасно видел расставленную аббатом ловушку.

— Отче, он не просто утверждает, будто способен делать это, — промолвил он, обходя опасный вопрос о власти. — Если бы все это было притворством и не влекло за собой никаких последствий для того, кто подвергся сему обряду, вы были бы вправе привлечь его к суду за святотатство, за обещание даровать милость, над коей он не властен… Однако он, на самом деле, очищает Дерини. Он стирает их прошлое и дает возможность начать жизнь заново, освободившись от тяготевшего над ними проклятья. Это можно доказать, отче, и с куда большей достоверностью, нежели обычные церковные таинства.