— Прости, — с трудом выговорил он сквозь душившие его слезы, — это я виноват… Проклятое любопытство: я повернул какие-то ручки там, в рубке, и оживил демонов преисподней…

— Нет, — отвечал Конан, одной рукой обнимая его за плечи, другой прижимая к себе Ванаю, — они живут на земле, в железном замке возле острова Фалль, куда, подозреваю, мы так и не доберемся… Это фоморы…

Серебристое сияние, бегущее впереди огромного корабля и черная стена урагана сошлись над «Дочерью морей». Раздался оглушительный треск и наступила тьма.

Глава 24

НОЖ ДИВИАТРИКСА

Сначала тьма была вездесущей, потом что-то родилось в ней, и он узрел гигантское кольцо, объемлющее Мир, и кольцо это пульсировало, то сжимаясь, то разжимаясь. Он понял, что оно живое: это был исполинский змей, проглотивший собственный хвост. Внутри кольца вспыхивали и гасли мириады искр, к которым он несся с умопомрачительной скоростью.

С полным равнодушием он помыслил, что его вот-вот поглотит бездна, но под ним вдруг оказалась необъятная равнина, испещренная впадинами и холмами. Он проносился над ней, и чем дольше длился полет, тем более отчетливо он понимал, что летит над огромным ликом: то, что он принимал за горы, были уста, равнины — щеки, огромный утес оказался носом гиганта, а чистые голубые моря — очами. И понял летящий, что сам он — лишь дыхание неведомого светлого бога…

Потом лик стал удаляться и превратился в яркую звезду, сияющую на вершине огромного древа, чьи ветви пронзали мрак мироздания, корни терялись в его глубинах, а ствол был обвит гигантским змеем. Летящий оказался на одной из верхних ветвей, столь обширной, что на ней с легкостью уместились бы все земли, в которых ему довелось побывать. Посреди, словно побег этой огромной ветви, рос куст, пылавший ярким огнем. Дух летящего вошел в этот куст и слился с его горящей холодным пламенем кроной.

А вокруг выступали фигуры, столь странные, что любой смертный, находясь в бренном теле, умер бы от поразивших его — ужаса? тоски? восторга? — кто знает! Ибо нет в человеческом языке слов, чтобы описать Их, и нет среди человеческих чувств такого, что позволило бы вынести Их присутствие. И каждый из Них, не имея очертаний, виделся неким существом, и, будучи бесплотным, непрестанно облекался в телесную оболочку…

«Не может быть противоречий между нами, — провозгласил седоволосый старик в длинном черном одеянии. — Листья Мирового Древа опали и возродились вновь, с тех пор как на Землю приходил прежний Избранник. Мы должны договориться…»

«Он — Созидатель Хаоса!» — прорычало существо, столь немыслимое человеческому разумению, что описание его земными жрецами и поэтами отражало лишь бледную тень того древнего ужаса, средоточием коего оно являлось.