Переполненный самыми скверными предчувствиями, Хайнц схватил автомат и побежал, меся ногами рыхлый снег, к капищу. Высившиеся вокруг площади в несколько рядов исполинские чёрные камни угрожающе нависли над ним, закрывая небо. Пробежав между их обледенелыми боками, Хайнц резко остановился и даже в испуге отпрянул назад, уткнувшись спиной в каменную глыбу: посреди площади, прямо на жертвеннике, полыхал гигантский костёр, длинные бледные языки пламени рвались и гасли в золотистом утреннем небе. Громоздились какие-то обломки, сплошь облитые огнём, подтаявший снег вокруг был истоптан, и не было уже на площади металлических экранов, которые, насколько Хайнц понял из скупых объяснений Штернберга, были важны для всего дела не менее чем древние каменные громады.

А затем Хайнц увидел командира. Офицер навзничь лежал в снегу, раскинув руки, и, казалось, отдыхал. Потом он медленно, словно бы задумчиво, поднял руку с пистолетом, будто целясь в небо. Хайнц глядел с тупым удивлением, ничего не понимая. Офицер повернул пистолет к себе и взял уже обеими руками. Хайнц понял всё. Холод ужаса происходящего плеснул в лицо, и он молча рванулся с места. Никогда в жизни он ещё так не бегал, даже когда удирал от волка. Он ни о чём не думал. Просто на бегу со всего размаху пнул по дрожащим рукам с пистолетом, и сразу грохнул выстрел.

На секунду Штернберг застыл в неподвижности, с приоткрытым оскаленным ртом, жалобно зажмурившись, — уже, должно быть, считал себя покойником. Затем осторожно открыл глаза. Хайнц стоял прямо над ним. Во взгляде Штернберга было абсолютное изумление мига рождения. Никогда и ни у кого прежде Хайнц не видел подобного взгляда, обнажающего самую душу.

Но уже в следующее мгновение лицо офицера исказилось от дикой ярости.

— Ты… ты… — потрясённо забормотал он, поднимаясь, и Хайнц в страхе попятился. — Ты чего это, солдат… Ты что себе позволяешь… Я тебя спрашиваю, ты что себе позволяешь, сопляк недоделанный?! — Офицер вдруг сорвался на оглушительный крик. — Устава не знаешь?! Тебя сюда звали?! Тебе что-нибудь приказывали?! Нет!!! А раз нет, так кругом и шагом марш отсюда!!!

— Виноват, командир, но я никуда не пойду, — сквозь зубы сказал Хайнц. На всякий случай отошёл подальше, но заметил, что пистолет валяется в снегу рядом со Штернбергом, подскочил, ногой отбросил «парабеллум» — и тут же попался в стальные руки офицера, которые затрясли его, как щенка, надавали увесистых оплеух и отшвырнули в сторону. После этого Штернберг несколько успокоился и заозирался в поисках пистолета.