А однажды в полночь, когда шел секущий дождь со снегом, она повела его на мыс Роби. Там, оставаясь все время в тревожной близости, но не прикасаясь к нему, стоя на камнях и устремив темные, как два ствола винтовки, глаза в дождь, она поведала ему историю смотрительницы маяка. В конце, ничего не объясняя, она развернулась, открыла пальто и притянула его к себе. Он понятия не имел, чего она от него ждала, и просто прижался ухом к ее скользкой коже, слыша, как глубоко внутри нее бьется сердце.

После этого она перестала с ним разговаривать. Он стучался в ее дверь; однажды утром чуть не поймал ее на выходе из магазина, но был остановлен дядей, вернее, его ударом по шее; оставлял записочки под ковром в коридоре на втором этаже, надеясь, что она заметит торчащий уголок. Она не ответила ни на одну его попытку и даже не удосужилась попрощаться, когда он уезжал. Больше десяти лет после того Селкерк сторонился женщин, если не считать очень редких оплаченных им встреч у доков, где он разгружал суда, пока у него не появилось неожиданное избавление в лице Службы маяков.

Теперь, таща за собой лошадь по пустынной главной улице, Селкерк обнаружил, что не помнит даже, в каком из грязных домов находилась «Пика китобоя». По дороге ему не встретился ни один прохожий, но на западной оконечности скованной трескучим морозом улицы, менее чем в квартале от того места, где держал свое заведение его дядя, он увидел конюшню для путешественников, куда и направился.

Просторное помещение освещалось настенными лампами в форме подковы (очевидно, свечам из китового жира здесь счета не знали), в глубине в железной печи горел уголь. Темноволосый парень, работник конюшни, с родимым пятном в виде раковины на всю левую щеку и часть лба, появился из-за одного из стойл, цокнул языком над раненым скакуном Селкерка и сказал, что пошлет за врачом, как только животное обсохнет, согреется и поест.

— Тут кто-то еще лечит лошадей? — спросил Селкерк.

Парень кивнул. Он был почти одного роста с Селкерком и разговаривал с грассирующим шотландским акцентом.

— Это доходное дело. Транспорт должен быть здоровым, кто знает, когда придется отсюда выбираться?

— Значит, в городе мало людей осталось?

— Только мертвые. Этих предостаточно.

Селкерк, заплатив, поблагодарил парня и пошел к печке. Там протянул руки к огню и стоял так, пока они не побагровели. Если он сделает то, что нужно было сделать много лет назад, к вечеру его уже здесь не будет, лишь бы лошадь не подвела. Судя по воспоминаниям о полуночной прогулке с Амалией, мыс Роби не может находиться более чем в трех милях отсюда. На маяке, если его давняя обитательница все еще живет там, он обойдется без романтической чепухи. Здание не принадлежало ей и едва ли было приспособлено для проживания, а отсутствие как современного оборудования, так и квалифицированного опытного обслуживающего персонала являлось неприемлемой угрозой любому судну, которому не посчастливится пройти в этих водах. Хотя вряд ли теперь кого-то могла привлечь эта полоса опустевшего, разбитого штормами берега.