— Миссис Маршант, — сказал он, — я Роберт Селкерк из Службы маяков. Позволите войти?

Какой-то миг ему казалось, что она захлопнет дверь у него перед носом. Но вместо этого она приподняла руки, как будто собиралась взлететь. На ней были длинная юбка и бледно-желтая кофта, тесно облегающая мощные квадратные плечи.

— Селкерк, — промолвила она. — Из Винсетта?

Пораженный Селкерк начал поднимать руку, потом покачал головой.

— Из Службы маяков. Но да, я прихожусь родственником Селкеркам из Винсетта.

— Что ж, — сказала она. Ее легкий португальский выговор пробудил в нем воспоминания о «Пике китобоя», о его посетителях, о дыме и запахе, стоявшем там. — Тогда милости прошу.

— Возможно, через пару минут ваше отношение ко мне изменится, миссис Маршант. Боюсь, я сюда приехал, чтобы…

Но она отошла от двери, стала подниматься по лестнице и, не оборачиваясь, поманила его за собой. Он услышал, что она произнесла:

— Вы, наверное, замерзли. У меня чай готов.

Он сделал шаг вперед и остановился в двери, прислушиваясь к свисту ветра за стенами, чувствуя, как со всех сторон на него обрушились сквозняки. Если бы не крыша, это место вряд ли уже можно было назвать помещением и уж тем более путеводной звездой или убежищем. Он пошел вслед за женщиной по винтовой лестнице. Внутри стены маяка тоже были покрыты плесенью, а наверху раздавалось хлопанье, словно в башне жило множество птиц. Не доходя четырех ступенек до платформы фонарной комнаты, на самом краю пятна желтого света, лившегося оттуда, Селкерк остановился. Взгляд его устремился вниз, чуть правее его ног.

У стены, скрестив в лодыжках торчащие из-под одежды фарфоровые ножки, сидела кукла-монашка. Под капюшоном черной рясы из-под длинных ресниц смотрели неожиданно голубые глаза. На коленях куклы лежало серебряное распятие, и миниатюрные четки свисали на лестничную ступеньку, поблескивая в мерцающем свете, как ракушки под водой. Они и были сделаны из кусочков ракушек.

Опустившись взглядом ниже, Селкерк заметил других кукол, которых каким-то образом пропустил. Они сидели через ступеньку у обеих стен. Эти, насколько он мог судить, в основном были сделаны из ракушек. Две стояли, а третья сидела, сложив подсобой ноги и прижавшись ухом к камню, как будто вслушиваясь. Наверху лестницы еще одна монашка держалась искривленными руками, сделанными из ракушек, за гнилую деревянную балясину перил. Она была не только голубоглазой, но еще и улыбалась, как маленькая девочка. Пораженный этим зрелищем, Селкерк кое-как поднялся по оставшимся ступенькам до фонарной комнаты и там остановился как вкопанный.