— Нет.
Быть может, Райана подводит воображение, но ему кажется, что губы прекрасного пришельца движутся не в такт его словам, как в плохо дублированном фильме. Слова Фосфора гремят в мозгу Райана, дезориентируя его.
— А зачем ты здесь? — отвечает Райан вопросом на вопрос.
Фосфор вздыхает:
— Мы бунтари. Мы считаем, что людям надо сказать. Возможно, нас накажут, когда мы вернемся.
— Что сказать?
— Что вас уже не спасти.
Райан тычет себя указательным пальцем в грудь и озирается.
— Ты думаешь, я этого хочу? Спасения?
— Я говорю не о тебе. Я говорю о мире. Вы распадетесь на атомы, и очень скоро. Все люди на свете. Как, по-твоему, если вы узнаете об этом, вам будет легче?
Райан не может собраться с ответом. Он не рассчитывал на то, что ему придется вести метафизические дебаты во французской церкви. В его голове проносится мысль о том, что человек, в которого он влюбился, может быть просто псих, или обдолбанный, еще один красивый отморозок, который видел слишком много поздних ночей. Но Райану нужна вера. И он ищет ответы. Это в природе человека — искать решения.
— Так ты говоришь, что мир скоро кончится? Нет, мне не стало бы легче, если бы я знал, как именно это произойдет, но это помогло бы мне измениться.
— А ты хочешь измениться.
— Да.
— Почему?
— Потому что я себе не нравлюсь. Я сбился с пути. Как почти все мы.
— Тогда иди ко мне. — И Фосфор раскрывает ему свои объятия.