— Я не отступил! Я не мог ничего сделать! — прошептал Кентон.

— Что ж… — Перс с сомнением покачал головой. — Что бы ты ни сделал, это спасло нас. В мгновение ока тебя вырвало из лап прихвостней черного жреца. В следующий миг ты стал тенью. А затем — слушай! — исчезла и тень! Те псы, которые держали тебя, бежали, перетрусив! — рассмеялся Зубран. — И псы, которые кусали нас, побежали тоже — обратно в свои будки на биреме побежали они, и проклятья Кланета не могли остановить их. Славно напугал ты их, товарищ, и на миг и меня тоже. Затем опустились их весла, прочь помчался корабль, и проклятья Кланета носились в воздухе еще долго после того, как скрылись они с наших глаз.

— Шарейн! — вскричал Кентон. — Что они сделали с ней? Куда они ее забрали?

— На Эмактилу, остров чародеев, полагаю, — ответил Гиги. — Не бойся за нее, Волк. Черному жрецу нужны вы оба. Пытать ее, когда на то не смотрят твои глаза, или убить тебя, когда она не видит твоих мук, — это не сладостная месть для Кланета. Нет, пока он не заполучил тебя, Шарейн в безопасности.

— Там не будет роскоши, и она не будет счастлива, но она в безопасности, — подтвердил перс.

— Трех ее служанок они поймали в сети, — сказал Сигурд. — Трех сразили. Остались только эти четыре.

— Они забрали Саталу, мой маленький сосуд наслаждения, — сокрушенно сказал Гиги. — И за это Кланет тоже заплатит, когда придет час воздаяния.

— Половина рабов погибла, когда бирема врезалась в нас, — продолжал викинг. — Весла ломали ребра и спины. Иные умерли позже. Чернокожий, которого мы поставили на место Захела, оказался настоящим мужчиной! Дрался с теми, которые спустились в яму, и убил многих. Лишь восемь весел теперь у нас, а не дважды по семь. Чернокожий сидит за одним из них, не прикованный. Когда мы возьмем новых рабов, он снова станет надсмотрщиком, и мы будем почитать его.

— И я вспоминаю сейчас, — Гиги вернулся к прежней мысли, — когда я тащил тебя вниз от каюты Кланета в день, когда ты дрался с его жрецами, укусы девочек Шарейн еще кровоточили. Но здесь прошло много времени, они успели бы зажить. И вот ты опять тут, и твои раны свежи. Воистину странное то место, в которое ты уходишь, Волк. Неужели там нет времени?

— Это ваш мир, — ответил он. — Мир, из которого пришли вы все.

И пока они стояли, уставившись на него, он вскочил с дивана.

— Плывем в Эмактилу! Немедленно! Найдем Шарейн! Освободим ее! Гиги? Когда?

Кентон почувствовал, как открылась рана в боку, и снова упал — сила его духа иссякла.

— Не раньше, чем исцелятся твои раны, — ответил Гиги и принялся разматывать краснеющие от крови повязки. — И следует снова сделать корабль сильным, прежде чем думать об этом путешествии. Нам нужны новые рабы на весла. Теперь лежи тихо, пока не исцелишься. Кланет не навредит Шарейн, если надеется схватить тебя. Я, Гиги, говорю тебе это. Так что пусть твое сердце пребудет в мире.