То, как осуждающе нахмурилась Доуз – ее способ показать, что «познавать надо ради познания», – до боли напомнило ей Дарлингтона. Хотя сейчас боль приносило все, что она делала.

– Исцеляющую магию сложно контролировать, – сказала Доуз. – Обычно ее практикуют обыватели, а это значит, что сила распределяется более широко вместо того, чтобы собираться в нексусах. Также существуют строгие запреты на работу с бессмертием. И вообще, я ведь толком не знаю, что с тобой не так. Я не могу сделать тебе рентген и просто вылечить сломанное ребро с помощью заклинания. Может, у тебя внутреннее кровотечение или еще что.

– Ты что-нибудь придумаешь.

– Мы попробуем реверсию, – сказала Доуз. – Я могу вернуть тебя… часа хватит? Двух часов? Надеюсь, нам хватит молока.

– Ты что… Говоришь о путешествии во времени?

Доуз замерла, положив ладонь на один из ящиков.

– Ты серьезно?

– Нет, – торопливо сказала Алекс.

– Я просто помогаю твоему телу вернуться к более ранней версии самого себя. Это отмена. Куда легче, чем пытаться создать новую плоть и кровь. Вообще-то это вид магии порталов, так что скажи за это спасибо «Свитку и ключу».

– Отправлю им благодарственную записку. На сколько ты можешь меня возвратить?

– Ненадолго. Иначе потребуется более сильная магия и больше людей.

Отмена. Верни меня в прошлое. Преврати меня в человека, которому никогда не делали зла. Отправь настолько далеко назад, насколько сможешь. Сделай меня совершенно новой. Ни синяков. Ни шрамов. Алекс вспомнила мотыльков в своих коробках. Она скучала по своим татуировкам, по своей старой одежде. Она скучала по тому, как сидела на солнце с Хелли. Она скучала по мягким, облезлым изгибам маминого дивана. Алекс сама толком не знала, по чему скучает, и понимала лишь, что ей не хватает чего-то – или кого-то, – кем она никогда не была.

Она провела ладонью по стенке горна. Может ли эта штука сжечь меня, пока я не стану новой? Сделать так, чтобы я никогда в жизни не видела призраков, Серых или как там еще они предпочитают их называть? И хочет ли она этого по-прежнему?

Алекс вспомнила, как Бельбалм спрашивала, чего она хочет. Безопасности. Шанса на нормальную жизнь. Вот что пришло ей на ум в тот момент – тишина кабинета Бельбалм, растения на подоконниках, набор чайных чашек вместо сколотых кружек, оставшихся от потерянных мест работы и рекламных акций. Она хотела солнца в окне. Она хотела мира.