— Конечно, — отозвался владелец клиники. — Светочка! Проводи гостей в мой кабинет и подай им кофе! А я задержусь, пойду посмотрю, как там мой пациент.

— Ох! — всхлипнула мама.

— Это терминология, — успокаивающе проворковал Шлюндт. — Пойдемте, пойдемте.

Они ушли, а Вагнер вошел в палату, где его уже поджидал я.

Глава 10

Глава 10

— Петр Францевич, кому пришла в голову идея позвать сюда мою маму? — поинтересовался у него я, спрыгивая с кровати и быстренько блокируя своим телом вход таким образом, чтобы мой собеседник палату не покинул. — И не надо звать медсестер, чтобы те померяли мне давление. С ним все в порядке.

— Карл Августович сказал, что это надо непременно сделать, — ответил мне Вагнер, а после пальцем оттянул мне веко, что — то пытаясь под ним увидеть. — Голова не кружится?

— Кружится, — не стал скрывать я. — И болит! Как голос мамы услышал, так сразу это все и началось! Откуда вы только телефон ее взяли? Хотя о чем я, в моей же трубке, конечно.

— Валера, мы приличное учреждение, — как мне показалось, обиделся на данные слова врач. — Никто в ваш девайс и не подумал бы залезать, вы что? Это вторжение в частную жизнь, подсудное дело. Просто у нас тут никогда ничего никуда не пропадает, все хранится в регистратуре или архиве, в том числе и телефон вашей матушки. Она тут лечилась, вас лечить привозила, само собой, все данные были внесены в карту. Ну а номера люди за тридцать меняют крайне редко. Господин Шлюндт предложил сообщить ей о том, что вы потеряли сознание, я счел это рациональным. Вы юноша из хорошей семьи, наш пациент, разве я мог поступить иначе?

— Можно было мне под нос нашатырь сунуть, — отозвался я. — Пара вдохов — и мы снова вместе, все трое. Даже четверо, если считать того господина, который не в себе.

— Пробовали, — заверил меня врач. — Нулевой эффект. А если вспомнить, как вас корежило… Хотя нет, даже вспоминать не желаю, я чуть не поседел, подумал, что мы тогда эпилепсию у вас просмотрели. Я уже успел вашу карту поднять, результаты диспансеризаций просмотреть и педиатру по этому поводу выговор сделать. Как результат — вы без чувств, приходить в себя не желаете, а время идет. Само собой…

— Все, можно не продолжать, — остановил я Вагнера. — Извините, Петр Францевич, вы действовали абсолютно верно. Я и сам на вашем месте так поступил бы. Просто у меня с родителями не очень простые отношения…

— Молодость, — покивал он. — Пора бунтарства и нонконформизма. Сам был таким, понимаю.

— Вот потому мне бы отсюда удалиться, причем так, чтобы с мамой не столкнуться, — довел я мысль до конца. — Не хочу я ее расстраивать, а порадовать нечем. Она просто желает, чтобы все было как раньше, а принять то, что так уже не будет никогда, не хочет.