После мы проехали мимо рыболовной базы, мелькнул справа дом отдыха довольно старой постройки, а следом за этим Ласло направил автомобиль на какую — то совсем уж узкую дорогу, которая шла через лес. А минут через пять и с нее свернул, сообразуясь с какими — то приметами и рукописной картой. Надо полагать, нарисованной его братом, тем, который дядюшку порешил.

— Приехали, — наконец сообщил мне он, съехав с лесной дороги на уютную полянку. — Поиски стоит начинать отсюда.

— Почему отсюда? — полюбопытствовал я. — Пару минут назад мы не менее живописное место проезжали.

— Так сказал Лукан. — Мадьяр помахал картой. — Ему можно верить.

— Н — да. — Я вылез из машины, и потянулся. — Ну раз Лукан.

В Москве предстоящее приключение виделось мне более простым. А тут, глядя на высокие ели, стоящие с трех сторон вокруг поляны, уверенность как — то немного рассеялась. Тут вообще леса были не чета тем, что я посетил за последнее время, никаких березняков, насквозь просвеченных солнцем. Суровый ельник, через который запросто не продраться.

— Посиди — ка еще маленько в машине, — велел я мадьяру. — Надо кое — что сделать.

— Хорошо, — без малейшего удивления и каких — либо вопросов согласился он. — Как скажешь.

Я взял с заднего сидения пакет с теми продуктами, что купил с утра, повертел головой, заметил между елками слева просвет, да и направился туда.

Точного текста, с которым надо обращаться к лешему, мне никто не надиктовывал, потому я решил импровизировать.

— Добрый день, лесной хозяин, — поклонившись, произнес я, перед тем положив на найденный пенек привезенные гостинцы. — Не обессудь, не знаю, как тебя звать — величать, но все одно хочу поклониться тебе хлебом да сладостями, в знак большого уважения и…

— Ишь какой вежливый, — проскрипел сзади старческий голос. — Давно таких слов не слыхал. Уважение, гляди — ко!

— Большое, — отметил я, поворачиваясь к говорящему. — Еще раз — добрый день, дедушка.

Стар был местный леший, ох как стар, даже на фоне не сильно молодых дяди Егора или дяди Фомы. Борода белая и какая — то поредевшая, нос крючком, сам весь какой — то сгорбленный, на посох опирается. И из телогрейки, что на нем надета, тут и там клочья торчат. Знал бы — купил не только еды, но куртку какую поприличнее.

— Хлебушка, стало быть, мне принес, — прошамкал лесовик, глядя на продукты. — За это спасибо, малец. Давно не едал, давно.

Он направился к пеньку, шаркая по траве старенькими валенками, подшитыми кожей, после с трудом уселся на него, чуть подвинув еду, отломил себе горбушку и медленно начал ее жевать, глядя перед собой.