— Да. Он движется, — сказал он кому-то на другом конце линии. — Хаттер говорит просто наблюдать за ним, вот мы за ним и наблюдаем. Проследите, куда он поедет, и будьте готовы вмешаться, если у этого жирного ублюдка опять что-то закупорится.

Долтри дал отбой, загасил сигарету и двинулся в сторону стоянки. Бильбо побежал за ним и похлопал его по плечу. Старикан оглянулся. Он нахмурил брови, и выражение лица у него было такое, словно он узнает Бильбо, но уже не помнит, кто он такой и откуда они друг друга знают.

— Как же так? — сказал Бильбо. — А где любовь?

— А! Ах да. — Долтри порылся в кармане, достал десятидолларовую банкноту и сунул ее в руку Бильбо. — Ступайте. Живите долго и процветайте. Ведь так это у вас говорится, у фанатов «Звездного пути»[161]?

Бильбо перевел взгляд с грязной десятидолларовой бумажки — он ожидал, по крайней мере, двадцатку — на татуировку «Спокойствия» на своей волосатой руке.

— Думаю, так. Но я не фанат «Звездного пути». Видите татуировку? Это «Спокойствие», а не «Энтерпрайз». Я — коричневая шинель, дядя.

— Скорее, шинель-перевертыш: и нашим, и вашим, — сказал Долтри и рассмеялся. Капелька слюны попала Бильбо в лицо.

Бильбо хотел бросить десять долларов к его ногам и уйти, показать уродливому и крикливому недоумку, что ему наплевать на его деньги, но потом передумал и спрятал их в карман. Он копил на татуировку «Баффи»[162] на плече другой руки. Чернила были недешевы.

Тут, штат Айова

Когда Мэгги проснулась, рука ее была перекинута через талию Вик, а голова Вик упиралась ей в грудину. Она была самой красивой женщиной, с которой Мэгги когда-либо оказывалась в постели, и Мэгги хотела ее поцеловать, но не стала этого делать. Куда больше Мэгги хотела расчесать Вик спутанные ветром волосы, распрямить их, заставить их сиять. Она хотела вымыть Вик ноги и натереть их маслом. Хотела, чтобы у них было больше времени вместе и возможность поговорить о чем-то еще, кроме Чарли Мэнкса. Не то чтобы Мэгги действительно хотела говорить. Она хотела слушать. Мэгги боялась любого поворота в разговоре, когда наступал ее черед открыть свой большой нем-м-мой рот.

Мэгги чувствовала, что спала она долго, и ясно осознавала, что теперь не сможет заснуть несколько часов. Она отлепилась от Вик, убрала упавшие ей на лицо волосы и соскользнула с дивана. Пора было раскладывать слова, и теперь, когда Вик спала, Мэгги могла проделать все, что требовалось, чтобы фишки вели себя хорошо.

Она закурила сигарету. Зажгла свечу. Наклонила шляпу именно так, как надо было. Положила перед собой мешочек «Эрудита» и развязала золотой шнурок. Какое-то время всматривалась во тьму внутри, глубоко затягиваясь сигаретой. Было поздно, ей хотелось принять таблетку-другую окси и задрыхнуть, но сначала она должна была управиться с этим делом для Вик. Она подняла руку, нашла ворот белой футболки и оттянула его вниз, обнажив левую грудь. Вытащила изо рта сигарету, закрыла глаза и приложила ее. Она долго прижимала ее к верхней части груди, вдавливая ее кончик в нежную плоть и производя тонкие ноющие вздохи через стиснутые зубы. Она чувствовала запах собственной горящей кожи.