– Думал, что вы удивитесь, – небрежно заметил Карл. – И, если вам интересно, он был мужского пола. Вид, похоже, яйцекладущий. Тоже млекопитающие, но, видимо, откладывают яйца. Не отказался бы взглянуть на женскую особь. Вот это, кстати, не вагина, а клоака.

– До этого момента, – зачарованно промолвил Вилер, – я считал вашу ремарку про человечность не более чем фигурой речи.

– Не считали, – бросил Карл.

Оставив слова висеть в воздухе, как случается, если у говорящего хватает ума оградить их с обеих сторон молчанием, он ловко разрезал тело от грудины до лонного сочленения. Такое зрелище новичку всегда выдержать непросто. Трудно себя убедить, что мертвецу уже все равно, он ничего не чувствует. Ощущая напряжение, Карл поднял голову, хотел увидеть, как Вилер ахнет или вздрогнет. Но тот лишь задержал дыхание.

– Вдаваться в детали можно часами, я бы даже сказал, неделями, – произнес Карл, искусно выполняя поперечный надрез рядом с мечевидным отростком грудины. – Но вот что я хотел бы вам показать.

Поддев внутренний угол получившегося креста, он потянул вверх и налево. Кожные покровы – внутри не розовые, а бледно-лиловые – отошли легко, под ними показался жир. Стали видны полосы мышц на ребрах.

– При пальпации грудины, – сказал Карл, демонстрируя правую сторону, – чувствуются обычные человеческие ребра. Но взгляните.

Пара умелых движений, и он отделил от кости мышечные волокна, сантиметров десять, обнажая ребра. Потом еще немного, и еще… становилось ясно, что ребра соединялись тоненьким подвижным слоем кости или хитина.

– Похоже на китовый ус, – заметил Карл. – Видите? – Оторвав кусочек, он согнул его.

– Бог мой.

III

III

– А теперь посмотрите сюда.

Карл взял из набора хирургические ножницы и разрезал грудину до ключицы, потом по нижней границе ребер. Просунув в разрез руки, он потянул вверх. Грудная клетка, глухо щелкнув, раскрылась, выставляя напоказ легкое. Не розовое и даже не желчно-бурое, как у курильщика, а желтого, янтарно-желтого цвета чистой серы.

– Метаболизм, – сказал Карл, выпрямляясь и разминая затекшее плечо, – конечно, поражает. То есть поражал. Дышал он кислородом, как и мы, но выделял его из окиси углерода, двуокиси и треокиси серы, а по большей части двуокиси углерода. Не то чтобы хотел, приходилось. Он мог чуть-чуть продержаться на чистом, в нашем понимании, воздухе, а потом сбегал, чтобы глотнуть родной атмосферы. По молодости мог вытерпеть несколько часов подряд, но с годами вынужден был проводить все больше времени в привычной для него среде. Все эти его длительные исчезновения, затворнический образ жизни – не такой уж и бзик, как думали люди.