– Но… кто он? Откуда… – кивнул Вилер в сторону трупа.

– Это я сказать не могу. За исключением кучи медицинских подробностей и биохимических показателей, вам известно столько же, сколько и мне. Как-то попал на нашу планету. Пришел, увидел и стал действовать. Взгляните.

Он обнажил другую часть грудной клетки, вскрыл грудинную кость. Легочная ткань не делилась на две отдельные части, это был вытянутый в длину целостный орган.

– Легкое одно, хотя из двух долей. То же самое с почками и семенниками.

– Верю вам на слово, – выдавил Вилер слегка осипшим голосом. – Черт возьми, да что это такое?

– Двуногое, лишенное перьев, как однажды описал гомо сапиенса Платон. Я сам не знаю, что это. Я только знаю, что оно здесь. И подумал, что вы об этом тоже знать должны. Только и всего.

– Похоже, вы такое уже видели.

– Конечно. У Эпштейна.

– У Эпштейна?

– Естественно. Старику требовался посредник, который мог бы, не вызывая подозрений, проводить время как в его среде, так и в чужой. Он решал по телефону многое, но не все. Эпштейн стал, если можно так выразиться, правой рукой; он задерживал дыхание немного подольше. Что его и сгубило.

– Почему вы молчали?

– Во-первых, мне дорога моя шкура. Мог бы сказать «репутация», но шкура – верное слово. Я подписал контракт как лечащий врач, потому что был нужен. Для отвода глаз. Но я его практически не лечил: так, немного, по телефону. В девяти случаях из десяти, как я понял сравнительно недавно, мне пускали пыль в глаза. Даже врача можно обвести вокруг пальца. Мне звонили, перечисляли симптомы, а я осторожно предполагал диагноз и назначал лечение. Потом сообщали, что пациент идет на поправку. Так и работали. Были даже анализы: кровь, моча, кал. Я все проверял в лаборатории и никогда не задумывался, что они брали образцы оттуда, откуда и тело, за которое расписался патологоанатом.

– Какое тело? О чем вы?

– Старик мог достать все, что хотел, – пожал плечами Карл. – Абсолютно все.

– Получается, патологоанатом обследовал не… – И Вилер взмахнул рукой в сторону гроба.

– Конечно нет. Для этого и нужна задняя дверь. Похожий фокус можно купить за пятьдесят центов – ловкость рук, только и всего. Тело, что лежит здесь, уже было внутри печи. А его абсолютная копия, двойник, который взялся бог знает откуда – клянусь, я вообще не в курсе, – встречал патологоанатома снаружи. Нажали на кнопку, загорелся огонь, и второй гроб заехал внутрь, вытолкнув первый. Который тут же окатило водой. А человеческое тело превратилось в пепел. Как и в случае с Эпштейном, поступили распоряжения, неофициальные, конечно, только для моих ушей: ждать, пока не останусь один, через час зайти в эту комнату, нажать вторую кнопку и отправить второй гроб обратно в печь. Без клинических исследований, без вопросов, без заявлений. Как и многие из его приказов – логично, но зачем – не ясно.