— А как с жеребятами? Ты и им позволяешь идти?

Боль на его лице была ответом.

— Моё единственное условие: дети должны идти последними. Поэтому и существуют Крестоносцы: чтобы дать им семью, с которой они смогут жить, вместо той, что они потеряли. Но некоторые всё-таки решаются сделать последний шаг. И прокляни меня Селестия, я позволяю им это. — Он развернулся и медленно зашагал назад к деревне.

Я смотрела, как он шёл, ненавидя его за то, что он способен делать такое. П-21 был прав: Пустошь никогда бы не позволила хорошему жеребцу выжить в ней. Она отравляет всё, и если ты не можешь разглядеть это прямо перед собой, то ты просто недостаточно хорошо всматриваешься.

«Не думай об этом. Тут уже ничего не сделать. Не думай об этом и живи дальше.»

Кто-то оставил надпись белой краской на асфальте, которая давно облупилась. Я осторожно приблизилась, рассматривая её. Капли дождя стучали по аккуратно написанным буквам: «Милосердие».

Когда я наконец отлепила свой зад от моста и вернулась в город, мне на глаза попалась колонна пони, направляющихся в часовню. Я не хотела заходить внутрь вслед за ними. Всё, чего я хотела, это просто вернуться в почтамт и проспать столько, сколько потребуется, чтобы забыть о похмелье. Я не хотела знать, что они собираются делать; может будут обсуждать, кто собирается покончить с собой следующим, или чего похуже.

Конечно, и у меня бывали суицидальные порывы, но рядом со мной всегда были пони, которые останавливали меня. Они толкали напутственные речи, и я слушалась. Хотелось бы верить, что в противном случае они сделали бы что-то, чтобы спасти меня от самой себя. Так, стоя прямо на дороге и глядя на часовню и Священника, стоявшего возле входа, я обнаружила себя размышляющей над всем этим. Если бы я не слезла с того матраса, попытался бы Наблюдатель заставить меня сделать это? Если бы я попыталась пристрелить саму себя, когда думала, что Глори мертва, стал бы П-21 мешать мне?

Не знаю, что привело меня прямо к белому зданию. Уверена, не что-то религиозное. Во мне вообще не было ни капли религиозности. Любопытство, наверное. Если это какое-то сборище больных смертников, я ухожу. И будь что будет. Я остановилась в дверях, рассматривая несколько занятых подушек. Лёгкая улыбка появилась на моём лице, когда я увидела Попурри, сидящую рядом с маленькой торговкой и ещё парочкой единорогов. Оставшуюся тройку не было видно, но я надеялась, что и они тоже тут.

Священник обвёл взглядом собравшихся, задержав на мне взгляд только для того, чтобы криво улыбнуться в ответ.