Ну вот, я опять плачу. Мои искалеченные порчей тупая башка и чёрствое сердце яростно пульсировали, пока я лежала на полу, спрятав голову в копытах. Вот. Наконец-то я подумала над всем этим. Пустошь была поганым местом, да и я ничуть не лучше. Если не брать в расчёт мои благие намерения, то выходит, что я такая же больная, как и те рейдеры и работорговцы, которых мне доводилось убивать. Неужели желание стать лучше это слишком много для Пустошей?

— Я тоже хочу поступать правильно, — тихо сказала Скальпель. Её глаза были печальны, а губы расплылись в усталой улыбке. — И порой очень сильно. День за днём я вижу пони, страдающих от зависимости, больных и раненых, лишённых всякой надежды. У нас этого добра побольше, чем в остальной Эквестрии. Я доставала мертвых жеребят из утроб матерей, не сумевших избежать полей ХМА. Пыталась не давать подсевшим на Дэш нюхать дерьмо браминов, когда жизнь для них теряла всякий смысл. Я поднимала их, лечила их раны, снимала боль и отправляла назад в этот проклятый мир. И обычно я была последней, кто видел их… И чёрт бы меня побрал, я всё забочусь о них, даже зная, что они сами ломают свои жизни. Потому что я могу. Потому что не хочу стать ещё одним бессердечным доктором или бездушным Авто-Доком. Потому что это единственная разница между мной и теми ублюдками, которые причиняют все эти страдания. Потому что мне не всё равно. И это причиняет боль, не важно, как ты от этого отгораживаешься.

Из дверного проёма донесся голос Глори.

— Блекджек…

В ужасе, я уставилась на неё и увидела такой же полный ужаса взгляд, обращённый ко мне. Тело снова начало трясти. Я крепко зажмурила глаза.

— То… То, что ты сказала… Ты что, и правда… — произнесла она дрожащим голосом. Я так сосредоточилась на Скальпель, что не услышала, как открылась дверь.

— Да! — выкрикнула я, не в силах поднять глаза. — Жеребцы в Стойле Девять Девять были ничем иным, как секс-рабами. А мы, кобылы — рабовладельцами. Я не думала… Нужно было… Мне жаль, Глори.

Теперь она знала, какая я на самом деле. Я не была сильной. Не была хорошей. И уж тем более не была умной. И если у неё есть хоть капля здравого смысла, она уйдёт, пока я не сделала с ней то же, а то и чего похуже. Одного желания и попыток стать лучше не достаточно.

— Блекджек, — начала она, в то время как меня трясло всё сильнее и сильнее, — как…

— Потому что я не хорошая пони. Так что, просто уходи. Моя компания уже стоила тебе кьютимарки. И будет стоить намного больше.

Теперь Порча и во мне. Я заражена. Сведёт ли она меня с ума, как рейдерская болезнь? Будет ли крутить-вертеть моё тело, пока оно не мутирует в какую-то неведомую хрень?