Она взмахнула посохом. Вновь взвившийся в воздух рой камней обрушился на головы тварей. Утратившим чувство безумного голода, искаженным зверям Бресилиана этого оказалось достаточно. Большинство из них бросились обратно в чащу. Лишь некоторые отбежали недалеко, то ли еще надеясь на теплое мясо гостей, то ли дожидаясь, когда можно будет поживиться холодным, разбросанных по поляне мёртвых туш своих сородичей.

— Хвала Создателю!

Йован, все еще сотрясаясь, обнял себя за плечи. Нерия нерешительно поставила свой посох на жухлую траву.

— Я могу позвать еще раз, — неуверенно произнесла она. — Но…

— Не надо звать!

Люди и эльфийка стремительно обернулись. С дальнего конца поляны, знакомыми скачущими прыжками к ним приближались огромные согнутые волки. Добравшись до границы третьего круга, звери остановились. Передний, рыжий, с проседью, самец, на насколько мгновений замер, затем, к удивлению пришельцев, оперся на задние лапы и с усилием распрямился в человеческий рост. Его сопровождающие последовали этому примеру.

— Не надо, — рыкающе повторил рыжий, и прочие оборотни зарычали и заскулили, выражая согласие с его словами. — Мы… уже… здесь. Мы… торрропились, как могли. Мы не ожидали… — он шагнул к кругу и поочередно оглядел каждое из обращенных к нему лиц. — Но мы хотим… мы готовы… мы будем говорить. Кто из вас будет говорить со мной?

Глава 54

Глава 54

Говорить, однако, не пришлось. Пришлось много слушать. С трудом подтянув под себя скрещенные ноги, Алистер сидел на собственном брошенном наземь плаще, чувствуя слева жилистый бок все еще подрагивавшего от пережитого напряжения Йована, а справа — тепло от тела молодой магини. Отстраненно, на задворках разума, ему думалось, что даже для искаженного, колдовского леса, картина, которую являли собой двое людей и эльфийка, сидевшие лицом к лицу напротив стаи огромных, странно изломанных волков, представляли собой довольно диковинное зрелище. Эти мысли, однако, копошились размыто и вскользь. Все прочее существо королевского бастарда занимало раздражение, поселившееся в его настроениях давно, и проявлявшее себя в нем все увереннее. Явившийся на зов магии могучий рыжий волчий самец говорил, Алистер слушал, и существо его все сильнее поддавалось пагубному чувству досады, перетекавшей в настоящую злобу.

Бегун, как звали рыжего, громко и торопливо рычал, стремясь поскорее вывалить на гостей то, что давно уже накопилось у всего его племени, однако, только теперь получило возможность быть донесенным до кого-либо. Говорил он, обращаясь ко всем, однако, взор горевших со страшной морды зверя человеческих глаз с мольбой был обращен только на Алистера и именно на него. Все прочие оборотни тоже смотрели на Алистера, из последних сил гасившего недовольство под маской ровного внимания. К тому, что Стражи вызывали трепет и почтение у всех разумных тварей Тедаса привыкнуть было можно. Но потребность быть за главного в сложных ситуациях и то, что люди, звери и сами обстоятельства подталкивали его к тому, чтобы много думать и принимать решения, от которых зависели многие судьбы, приводили Алистера в ярость, которая понемногу начинала пугать его самого. И, одновременно, молодой Страж с изумлением и ужасом чувствовал, что эти новые, несвойственные ему чувства, что-то меняли в нем, словно разрушая выстроенную когда-то и неизвестным ему кем-то стену, открывая путь для чего-то нового. Чего — пока понять он не мог. Эти внутренние перемены по-настоящему пугали Алистера, и лишь долг держал его на месте, заставляя внимательно и, по возможности, спокойно выслушивать самого необычного собеседника из всех, что до сих пор посылала ему судьба.