А самое страшное, он не давал ответить только в голове чиновника зарождался ответ, как усатая рожа задавала другой вопрос и ещё и ещё Он не мог пошевелиться, не мог ничего сказать и страх нарастал. Это было что-то запредельное. Не жандармерия, не пластуны из казаков Непонятно, а это пугает.

Затем пришла боль страшный усатый человек что-то выжигал у него на лбу. А коллежский асессор не мог даже пошевелиться, только сфинктер расслабился. Затем были отрезаны большие пальцы на руках и Вот с него стягивают штаны. Холодный сквозняк прошёл по сморщившимся гениталиям и даже пушистый персидский ковёр, на котором лежал Венедиктов, не спасал.

«Что он собирается делать?» — пришла мысль, а затем интендант понял что, и мысленно заорал. При этом он оставался в сознании и всё прекрасно чувствовал. Взмах острым клинком и вот в руке страшного усача покачивается мужское достоинство Ивана Карловича. Чиновник чувствует боль и ужас, но всё прекрасно осознаёт. А усач, позёвывая, поставил на огонь в камине маленькую кастрюльку, куда бросил горсть серебряных монет, найденных в одном из тайников.

Потянуло плавящимся металлом[91], а усатый, позёвывая, подошёл к чиновнику, приподнял голову и Смерть от расплавленного металла в глотке была крайне болезненной, но быстрой.

* * *

Найденные ценности, которых набралось в общей сложности как минимум тысяч на пятьдесят серебром, отправились в просмолённый бочонок, который упокоился на дне укромной бухточки. Я же, раз время есть, и в самом деле проскользнул во вражеский тыл.

Вернулся незадолго перед рассветом.

— Держите, олухи, — передаю часовым связку из пяти штуцеров, затем торбу со съестным. На восторженные вопли подтянулся сперва Корнеев, в кои-то веки ночевавший не в городе, а затем и другие офицеры батальона.

— Пять штуцеров, — восторженно сказал подпоручик, — это ты как минимум пятерых упокоил?

— Больше, Вашбродь. Я сперва на турок наткнулся вот вам ятаган, кстати Вы с месяц назад говорили, что вам хочется севу.

— Сувенир, Мартынов! Смеётся взводный, — спасибо. Ай какая сталь, знатная работа!

— Я смотрю, ты хорошо пошалил?

— Да, Илья Спиридонович, размялся. Ну, турок прихлопнуть было несложно почитай каждый из нашего полка справился бы. Но чтоб они пискнуть не успели, тут да.

— Да ты, брат, настоящим пластуном становишься, — улыбнулся Левашов.

— Обижаете, Вашбродь, — перешёл я на официальный тон, — вино-то, что я давеча притащил, как раз у пластунов и свистнул.

— У пластунов?! неверяще восклицает капитан и на его возглас подтягиваются почти все офицеры полка, включая Львова.