— Что?.. Я… Я не понимаю… — изображая настоящее непонимание, растерянно проблеял Дамблдор.

— Сейчас, директор, сэр! Я говорю о вашей душе! Это имена далеко не всех, которых вы убили лично, директор! Ваша душа, сэр, не расколота, в таком случае — она разодрана на части! И вы смеете меня сейчас упрекать?!

— Гарри, мальчик мой, наверняка тебя неправильно…

— Нерон Сомми, Евгений Лествицкий, Юнами Рейдзи, Таонга Ашанти…

Не слушая его я продолжал перечислять имена. Долбаный многостаночник–интернационалист! Кажется, что он у всех народов отметился, и что цитируемая вереница различных имён будет тянуться бесконечно. Теперь я их всех помнить буду до конца жизни, потому что память у меня такая сейчас, и сведения из дневников не забываются, потому как свойство у наследства Ханеша такое. Это же только маги все, а сколько он за всю свою долгую жизнь магглов положил? Боюсь такое представлять. Душа у меня видите ли теперь не такая! Вся вот прямо расколотая и бракованная! Рыдаю, блядь, в раскаянии! Сам–то, небось на пути к вершинам своего нынешнего положения ничем не гнушался. Невозможно вскарабкаться на такую высоту в магическом обществе не замарав руки в крови, а он в ней по самую макушку выкупался. С–с–светлый волшебник!

— А с чего всё началось, мистер Дамблдор, сэр? С вашей сестры Арианы? Или с вашего лучшего друга Геллерта? Постойте, сэр! Я ещё не закончил! — прокричал я вслед директору, который после слов о его сестре, растеряв всю свою величавость развернулся и стремительно зашагал на выход.

— Suchara! Da idi ty' v pizdu, hueputalo ebanoe!!! — бешено проорал я краешку мелькнувшей в проёме двери ядовито–синей с серебряными блёстками мантии директора, и мне было плевать понимает ли он по–русски.

Мудила бородатая! Всё настроение испортил! Тоже мне, психолог доморощенный! Я тоже умею на нервах и нехороших воспоминаниях играть. Не всё же тебе одному срать в душу и давить на слабости и привязанности ничего не понимающих детей!

— Мистер Поттер! Что случилось? — материализовалась около моей кровати, мадам Помфри и, заметив моё неадекватное состояние и бешеный взгляд, насильно втиснула в ладонь пузырёк с зельем и гневно воскликнула: — Вот, выпейте это успокоительное и ложитесь в конце концов спать!

А ведь сейчас мой конфликт с нашим директором стал открытым. Это противостояние и раньше было, но пребывало, скажем так, в прохладной фазе. А тут, понимаешь, высказал в глаза ему такие вещи, о которых лучше молчать. Благо, наедине всё происходило и без свидетелей. Может, только мадам Помфри слышала что–то краем уха. Дамблдор мне этой выходки может не простить и затаить «мстю». Та ещё злопамятная тварь. На такой «позитивной и жизнеутверждающей» мысли я окончательно и вырубился…