— Разберусь, как–нибудь, мадам Помфри, — легкомысленно отмахнулся я. — Мы можем идти? Скоро завтрак, а я немного голоден.

— Шрам не чесать, мыть с осторожностью, при малейших симптомах недомогания, незамедлительно обращайтесь ко мне. Слышите, мистер Поттер? Я сейчас не шучу! А то оставлю вас здесь на неделю! — нешуточно погрозила она.

— Да я абсолютно здоров! — возмутился я.

— Это мне решать! — сурово отрезала она, и ворчливо продолжила: — Идите уже с глаз моих! Никаких сил на вас нет!

Пока умывался и натягивал вчерашнюю, вычищенную и выглаженную домовиками одежду, я рассматривал свою рожу в зеркале. Брута–а–альный — жуть! Так и хотелось в морду плюнуть своему отражению. Ещё бы натуральный комплекс полноценности с такой внешностью не заработать? Выбритые виски мне шли, придавая вид, то ли рокера, то ли мужественного наёмника, то ли ещё не пойми кого, но очень хищно–агрессивного. В сочетании с причудливо безобразным, багровым шрамом на правом виске, так и вообще — Встречайте нового Темного Лорда! Как бы проблем не было.

* * *

Всю полноту выражения: «А на утро он проснулся знаменитым» я познал в Большом зале Хогвартса за завтраком. Мы на него опоздали на минут десять. Нужно было заскочить в свою комнату за ученической мантией, добраться от Больничного крыла до своей спальни, успокоить Гермиону, которая не хотела меня отпускать из поля своей видимости ни на миг, собраться, привести себя в порядок, туда–сюда, время и вышло.

До стола Гриффиндора мы добрались не привлекая внимание, потому что всё это внимание было направлено на толпу галдящих и орущих друг на друга первачков в центральном проходе зала между факультетскими столами. Сначала не понял причину этого столпотворения, но расслышав вопли на разные лады, вроде: «Он здесь стоял!» и «А этот тут валялся!», осознал, что я очень сильно сглупил с местом дуэли. Младшекурсники размахивали газетами, тыкали пальцами в раскрытые страницы и о чём–то спорили между собой и не обращали внимания на гневные возгласы преподавателей.

Только когда мы подсели ко всей нашей компании, которая, к слову, тоже нас не заметила по причине увлечённого чтения утреннего выпуска «Пророка», я разобрался с общим ажиотажем. Спланировавшая сверху Хедвиг прицельно отбомбилась мне по макушке уже моим выпуском газеты. Всегда так делает, когда мной недовольна. Тоже мне, полярный бомбардировщик! И, наконец, развернув газету, мне захотелось выразиться совсем непечатно. Они там что?! Совсем охренели?!

Статья называлась: «Казнь палача» и заголовок был на всю передовицу вместе с огромной колдографией. Да это ж ни в какие ворота не лезет! Больные на голову кретины! Никакой цензуры на них нет! Я там, на этой колдографии вообще шикарно получился: залитое кровью на половину лицо, мрачный взгляд исподлобья, две палочки в опущенных руках и трупешник без головы под ногами. Кр–р–расавец! Что тут скажешь? Если колдография была из серии — лучше такое развидеть, то сама статья… даже не знаю. Тон в ней по отношению ко мне был настороженно–доброжелательный. Типа, да, такой молодой, а уже перспективный волшебник, да, отстаивал честь, но не перегнул ли он с этим отстаиванием палку? И ещё, описание самого поединка отдавало натуральной театральщиной. «…Напряжённое лицо молодого мага, и твердо сжимаемая в руках палочка…» или «…Его решительный взгляд не оставлял никакого сомнения что он пойдёт до конца…» и ещё подобных перлов на половину текста. Найти бы того кто это написал, и его руки в его же задницу запихать!