хороший, волнистый, как у отца.

Я откусил румяный бок пирожка, корочка приятно захрустела на зубах. Вкус оказался ни на что не

похожим: безликий белок яйца дерзко пропитывала горечь зеленого лука и нежно дополнялась желтком. Я

потянулся за следующим.

В прихожей послышался звук открываемой ключом двери. Все встрепенулись, я же слегка напрягся. В

кухню протиснулся очень похожий на меня и такой же по фактуре паренек в черной футболке и потертых

джинсах. Главным отличием была его практически налысо обритая голова. Он по-мужски сильно пожал мне

руку, кожа на его ладони была твердая и мозолистая. Мы без слов обнялись:

– Ну что, путешественник, здорово! «Ямаху» в хлам разбил? Или еще можно собрать?

– Катюш, принеси с балкона табуретку Андрюшке. Давай родная, ты с краю сидишь, – захлопотала

хозяйка. – А ты нашел, о чем говорить, о железяке этой, будь она не ладна! – пристыдила она сына.

Девушка выскользнула из кухни и вернулась с точно таким же табуретом, как у остальных.

– Привет! Да я уже другой байк взял. А про «Ямаху» ничего не знаю. Я вообще ничего не помню из

того, что было до аварии.

– Про память слышал. Мать рассказывала. Какой байк взял? – с неподдельным интересом спросил

Андрей.

– «Харлей», электричку.

– И какого же года это старье? – усмехнулся Андрей.

– Две тысячи девятого, из салона.

88