К нам выбежала Катя в тех обновах, которые мы приобретали вместе. Глаза ее светились, как и тогда в

магазине. Немного косметики, уложенные волнами волосы, бежевые в тон колготок туфли на высоком

каблуке и платформе. Фиолетовое платье, облегающее стройную фигурку с большим вырезом, обнажающем

98

плечи. И вот передо мной уже очень привлекательная девушка. Я рассыпался в комплиментах, чем вогнал

сестру в краску. Андрей скептически хмыкнул, потому что проявлять телячьи нежности было не в его

правилах, и, подозреваю, что мой донор до аварии придерживался точно такой же модели поведения. Это я

понял, когда открывал перед Катей дверь или подавал руку, в то время как она спускалась по лестнице,

когда комментировал наряды, в которых она появлялась из примерочной, чтобы покрутиться передо мной.

Она смеялась и говорила, что я стал другим, как показывают в фильмах, немного странным, но такой я ей

нравлюсь больше.

Мама тоже преобразилась. Нанесла макияж и завернула волосы в старомодный вал, который,

впрочем, ей очень шел и делал похожей на Элизабет Тейлор. Черная длинная юбка, цветная блузка поверх и

черные туфли на небольшом каблучке. Настал и мой черед облачиться в пристойный ансамбль. Мама

нагладила нам с Андреем белые рубашки и классические черные брюки:

– Лешка, ты из своей футболки не вылезаешь! У тебя же целая полка с одеждой в шкафу. Половину,

конечно, Андрюшка перетаскал уже. Но это же твои вещи, или забыл уже, где лежат?

Я сконфуженно взял протянутые брюки, замешкался на несколько секунд и под дружный смех семьи

решительно направился в ванную переодевать джинсы.