Но она не угадала. Мартин не умер – ни к утру, ни к следующему вечеру, ни к концу следующей недели. Он был плох, в себя не приходил, бредил и временами стонал так жутко, что слышно было на весь замок, но не умирал. А через пару недель у него спал неослабевающий до этого жар, и нам стало ясно – теперь уже и не умрет. Если ему не помочь это сделать.

Впрочем, и этот вариант был обречен на провал – при Мартине постоянно дежурил кто-то из его людей, а лишние жертвы могли бы привести к осложнениям в отношениях с Вороном. Хотя и нужды в убийстве особой никто не видел – Гарольд тоже умирать не собирался, напротив, он достаточно быстро поправлялся.

Как и сказала Аманда, раны его были не столь опасны. Выглядели жутко, это да, но внутренние органы повреждены не были. Пару дней, правда, у него тоже стоял жар, но к середине недели он спал. Да и отвары сделали свое дело, в результате чего мой друг стал быстро восстанавливать свои силы.

Надо заметить, что Ворон нас и правда многому научил, для большинства это оказалось неожиданным сюрпризом. Нет, поодиночке мы, может быть, и не добились результата, но вместе, как оказалось, мы много чего знаем.

Гарольд, придя в сознание, первым делом спросил у меня:

– Он жив?

– Жив пока, – неохотно ответил ему я и добавил: – Собака такая.

– Это плохо. – Гарольд сглотнул и продолжил: – Поединок завершен ничьей. Хотя это хорошо.

– Ишь как у тебя мнения разошлись, – удивился я. – Ты как-то определись.

– Плохо, что он жив, – пробормотал он. – Но хорошо, что я еще смогу увидеть его смерть. Обидно получилось бы – убил его я, а то, как он будет отдавать богам душу, не увидел. Попить дай.

Я поднес к его губам кружку с отваром, он отхлебнул и сморщился.

– Экая дрянь, – с отвращением произнес он. – Горькая и вонючая. А вина нет?

– Ну, не такая уж и вонючая, – понюхал отвар я и сурово сообщил: – Зато полезная. А вина нет. Да если и было бы, то тебе оно не положено. Пей давай!

– Злой ты, Эраст, – пожаловался Гарольд, но сделал еще пару глотков. – А чего щеку так тянет, глотать даже трудно.

Я помолчал, потом все-таки сказал:

– Шов там у тебя. Он тебе ее порядком рассек, постарался на совесть. Аманда все зашила, но шрам у тебя теперь будет нешутейный. И еще мочки правого уха у тебя нет теперь.

– Да ты что? – Гарольд сразу полез щупать щеку. – Шрам – это ерунда, у моего деда все лицо изрезано – и ничего. Он в плен к канзарским пиратам попал, и те, когда его пытали, так над ним издевались, ужас просто. Опять же девочки шрамы любят, особенно если к ним приложить душераздирающую историю. А вот уха жалко. Привык я к нему за эти годы.