Сэм повернулся к нам лицом, кивнул малютке Эве и улыбнулся. Затем вскинул руки и подбросил вверх ворох цветов.

— Видишь их? — Эва повисла на руке у Касса.

Я ничего не видела. Касс рядом со мной прищурился, поправил очки. Сэм сорвал с жимолости еще горсть цветков и снова подбросил их в воздух.

Черная тень упала с неба, метнулась к лицу Сэма и унеслась так стремительно, словно дала задний ход. Еще одна темная молния мелькнула у самого лица Сэма, и еще: они были повсюду — гонялись за брошенными в ночь цветками, порхали у его лица, как огромные черные мотыльки.

Воздух у моей щеки вздрогнул: я успела заметить голубоватый отлив крыла, отражение звездочки в глазу промелькнувшей летучей мыши. Я вздрогнула, прижавшись к плечу Касса. Эва рассмеялась, спрыгнула с крыльца и принялась подбирать упавшие под ноги Сэму цветы. Она остановилась, подняв лицо к крошечным теням, кружившим над ней, сбивая цветы и комаров-долгоножек.

— Слышишь их, Касс? — окликнула она.

Он встал, округлив глаза и рот, перевел взгляд с них на меня и кивнул.

— Слышу, — пробормотал он.

Я вцепилась в перила крыльца и съежилась, защищаясь от шороха крыльев и жалобной песни, от высокого тонкого звона лопающейся струны.

— Касс, — прошептала я, — давай уедем.

Но он меня не слышал — стоял и смотрел, пока Мейди не кликнула Эву и ее резкий голос не спугнул летучих мышей. Этот звук расшевелил и Касса: он обернулся ко мне, моргнул и встряхнул головой.

— Едем, — торопила я.

Он взял меня за руку, сонно кивнул. Сэм подошел к крыльцу, взглянул на нас.

— Завтра приезжайте, — сказал он и на миг взял меня за другую руку. Его пальцы были холодными и влажными, а когда он выпустил руку, я нашла в ладони зеленый усик и раздавленный хрупкий цветок. — Попрощаться.

— Приедем, — через плечо ответил Касс, когда я вела его к грузовику.

На следующий день мы приехали ближе к вечеру, когда солнце зажгло вершины гор. Касс купил в Сионе ящик «Трублу». Мы пили его весь день, оплакивая конец лета и первые золотые листья на тополях. Сверху дом Мейди казался замершим; спустившись с холма, мы никого не увидели на крыльце. Исчезли и стулья, и пустые бутылки, и метла, из которой Касс делал лошадку для Эвы, и разбитые горшки с тарелками, которыми она играла. Касс остановил грузовик на траве и взглянул на меня.

— Что за чертовщина? — удивился он и вскрыл еще одно пиво.

Несколько минут мы сидели, ожидая, что Мейди или Эва выйдут нас встретить. Наконец он опустил бутылку и неуверенно предложил:

— Давай посмотрим.

На крыльце мяукал подросший котенок. Когда Касс нагнулся к нему, он шмыгнул прочь.