– Ничем я не бравирую, Гэбриэл.

– Братишка, ты ввязываешься в большие неприятности. Сделай нам всем одолжение: выведи ее отсюда, усади в такси и распрощайся раз и навсегда.

– Не указывай мне, как жить, Гэйб, – огрызнулся Мемфис.

Гэйб догнал его и грубо схватил за рукав.

– Я не пытаюсь жить за тебя, я пытаюсь тебя спасти. Когда тебя поймают не те люди, ты уже не сможешь исцелить то, что они с тобой сделают.

– Я уже сказал – я больше не могу быть целителем! – процедил Мемфис сквозь сжатые зубы. Он вырвался, повернулся к другу спиной и ушел прочь, продираясь через танцующие пары туда, где его поджидала Тета, покачивая ногой в такт сумасшедшим фортепианным партиям Конта.

– Все в порядке, Поэт? – спросила она.

– У меня? Я никогда не печалюсь.

– Конечно же, нет, – сказала Тета, пристально глядя на него. – Здесь очень прокурено, да? Может быть, нам стоит выйти на улицу, проветриться?

Квартира была под завязку набита людьми. Им бы пришлось выбираться отсюда вечно. Поэтому Мемфис кивнул на окно, и они с Тетой осторожно вылезли наружу, в небольшой палисадник с веревками, на которых сушилось белье. Воздух казался свежим и приятным после духоты тесной квартиры.

– Откуда ты? – спросил Мемфис.

– Отовсюду.

– Ладно, откуда твои родители?

– В этой стране принято спрашивать о том, откуда твои родители, кем они были, – проворчала Тета. – По правде говоря, понятия не имею. Отец свалил еще до того, как я родилась. Мама оставила меня на ступеньках церкви в Канзасе, когда я была совсем маленькой. Когда мне исполнилось три года, меня удочерила леди по имени миссис Боуэрс. Она не была такой, какими обычно бывают все матери. Как только для меня нашлись ботинки для чечетки подходящего размера, я оказалась связана контрактом с сетью «Орфеум», не меньше восьми шоу в неделю.

– Представить себе не могу, что тебя смогли бросить, – сказал Мемфис с такой искренностью, что у Теты заныло в груди.

– Поаккуратнее на поворотах, Поэт. А то я начну тебе верить.

– Такому, как я, смело можно доверять.

– Неужели? Так докажи. Расскажи мне свою тайну.

Мемфис помолчал прежде, чем ответить.

– Когда-то я мог исцелять людей, – сказал он наконец. – Меня звали Чудо-Мемфисом, Гарлемским Целителем. Раз в месяц я стоял у церкви и прикасался к людям, забирая их боли и страдания.