На лестнице было темно, хоть глаз выколи. Эви вела рукой по стене, чтобы хоть как-то ориентироваться. Штукатурка казалась теплой на ощупь, сырой и липкой. Сердце Эви билось, как птица в клетке, кровь встревоженно шумела в ушах. В доме снова воцарилась мертвая тишина, и это оказалось куда страшнее, чем когда было слышно посвистывание. Эви искренне надеялась, что Джерихо не пострадал. Она заставила себя спускаться все ниже и ниже, пока не оказалась в подвале. Здесь стояла невыносимая жара. Отсыревший земляной пол проседал и поддавался под ее ногами. Подошвы ее туфель разогревались так, что невозможно было стоять на одном месте. Эви сделала несколько робких маленьких шажков. Куда же ей пойти? Где был сейчас Джон Гоббс? Что будет, если она включит фонарик? Или так она останется в безопасности? Что скрывается в непроницаемой темноте?

Стены дышали. О Боже! Она даже могла это слышать. Тьма становилась невыносимой. Трясясь от страха, она включила фонарик.

Откуда-то сверху раздался свист на мотив детской песенки. Но эта песенка на самом деле не имела отношения к детству.

Раздался зычный голос Джона Гоббса:

– И Господь заговорил на языке тысяч ангелов. И осталось последнее, одиннадцатое жертвоприношение: свадьба Зверя и девы, одетой в солнце… Я знаю, ты здесь, Солнечная Дева. Я тебя чувствую.

Эви лихорадочно думала, пытаясь понять, что происходит. Он назвал ее Солнечной Девой? Ее? Она – дева, одетая в солнце? Страшный Джон вошел в дом. Он был готов завершить свое перерождение и теперь искал ее – ее! Эви пошла дальше, водя фонариком по комнате вокруг себя, пытаясь найти Джерихо. Ей захотелось быть как можно дальше отсюда – в клубе, в Беннингтоне, даже в унылой библиотеке – все же лучше, чем здесь. Глупо было надеяться на то, что она сможет противостоять жестокому убийце, призраку, Зверю собственной персоной.

В доме над ней насвистывание прекратилось. Он начал петь.

Страшный Джон, Страшный Джон, в белый фартук наряжен. Вскроет горло, кости заберет и за пару камней толкнет.

От страха Эви лишилась последних остатков логики и начала метаться. Ей нужно было выбраться отсюда. Бежать прочь. Она взбежала по хлипким ступенькам наверх. Ей было все равно – она готова хвататься за любой шанс. Выскочить наверх и на свободу. Привести подмогу. Кричать до тех пор, пока не сбежится весь Нью-Йорк. Но нет – Джерихо. Она сначала должна найти его. Может быть, он не пострадал и уже сам нашел выход? Она пыталась убедить себя в этом, заставляя ноги идти вперед. Может быть, он уже спешит за помощью – еще немного, и сюда ворвутся полицейские и разгромят эту гадкую берлогу. Да, в любой момент она готова была услышать голос Джерихо: «Эви, Эви! Выходи, ты в безопасности!» Эви сдалась своему страху, начала истерически смеяться и зажала рот рукой.