– Мне семнадцать! – завопила она.

– Все еще.

– Вы бы не разобрались с этим делом без меня!

– Я это прекрасно знаю. И никак не могу простить себя за то, что втянул тебя в это. – Уилл устало опустился в кресло. Он не умел сидеть спокойно и совершенно не знал, куда деть руки. В конце концов он положил их на подлокотники, будто Линкольн, позирующий для мемориала.

– Но почему? – спросила Эви. Она грустно стояла перед ним, будто школьница, выпрашивающая у директора еще один шанс. Она ненавидела себя за это.

– Потому что… – начал Уилл. – Потому что здесь небезопасно.

Эви поняла, что вот-вот заплачет от злости. Ее голос дрожал.

– Почему ты не хочешь объяснить мне, что случилось?

– Ты должна довериться мне, Эви: чем меньше знаешь, тем лучше. Это для твоего же блага.

– Я уже устала от того, что другие решают, что будет для меня лучше!

– В этом мире существует определенный тип людей, Эви. И ты никогда не узнаешь, на что они способны.

Слезы повисли на черных от туши ресницах Эви.

– Но ты обещал, что я смогу остаться.

– И я сдержал свое обещание. Дело раскрыто. Пора возвращаться домой, – сказал Уилл так примирительно, как только был способен.

Она помогала им раскрывать преступление. Она терпела жуткие головные боли. Сошлась в открытой схватке с Джоном Гоббсом и призрачной Братией в той страшной дыре. Она отдала самое ценное, что у нее было – талисман и шанс узнать, что случилось с Джеймсом, – чтобы победить, чтобы продолжить идти дальше. И что получила в награду? Это было несправедливо. Какими бы ни были условия.

– Я ведь тебя возненавижу, – шепнула она, давая волю слезам.

– Знаю, – тихо сказал Уилл.

Джерихо заглянул в кабинет. Он был взволнован.

– Уилл! Ты должен это видеть.

Перед крыльцом музея собрались представители прессы, держа наготове блокноты и фотоаппараты. Они выглядели усталыми и недовольными, жаждущими новой кровавой истории. Манхэттенский маньяк оказался хорошим бизнесом – не хотелось так просто от него отказываться. Впереди всей ватаги стоял Ти-эс Вудхауз.